Миша-Мишутка Романов

Перечитал запись и остался доволен, приказал всё без изменений в газеты.

Павильон с памятника решил снимать завтра — его уже почти закончили. Делали его уже месяц — вокруг установили павильон — что-то вроде шатра — чтоб работать в тепле.

Скульптор — небесталанный господин Токмачевский Феликс Александрович.

Мы с ним заранее обговорили скульптурную композицию.

На ней берег Ангары, с одной стороны — конница, хорошо виден Усач. Стрелы Катюш разрушают лёд — пришлось специально вести на полигон — показывать. Паника среди врагов.

Все, как и рассчитано было месяц назад. А посередине в окружении двух фигур стою я — как бы не относящийся к картине ребёнок.

Двое рядом со мной в мундирах РСС — мои телохранители. Я велел изобразить их лица максимально усреднёнными, как у Путина, похожими на многи. Короче ночь я дал скульптору на исправления их лиц по фотографиям погибших — из личных дел.

Конец дня прошёл в хлопотах. В конце отдал приказ Усачу, от которого он плевался.

Велел перебинтовать руку. Поучился отличный портрет отца-командира. Нет, ну вылитый Чапаев.

Вызвал моего певца с дочерью — обговорил завтрашнее его выступление в Мэрии. Отработали пару новых песен, которые я напел по памяти.

После их ухода продиктовал приказ — все кто был с нашей стороны, были сведены в специальный полк — Первый Иркутский Гвардейский.

Наступил следующий день. Скорбная процессия ровно в полдень двинулась из рабочей слободы по вмерзшему в лёд понтонному мосту в сторону мэрии.

Мои верные священники шли впереди. Мой духовник из Святоекатеринининской пустыни, которого я сделал митрополитом Иркутским, шёл впереди.

Он знал обо мне многое. Проверял я его по чёрному, но он остался мне верен, поэтому жив.

Звонят колокола всех церквушек и храмов. На санях-катюшах были помещены два гроба.

Перед мэрией — рядом с центральным рынком — павильон возле памятника разобрали — гранитная плита оставалась, накрыта только чехлом.

Когда открыли — я понял, что скульптор справился, многие не сдержали слёз.

Потом были поминки. День выдался морозным, но безветренный.

Под навесами центрального рынка были накрыты столы. Водка, кутья, хлеб, разносолы, икра.

Все было подготовлено за ночь в слободе. Почти ни кто не спал.

После застолья — часа в два народ повалил в зал для собраний. Зал был человек на триста, но на первом этаже и с хорошей акустикой.

Певец раз в месяц давал тут концерты — каждый раз с аншлагом. Сегодня оставил окна открытыми — большинство в зал не вошло.

Песни лились рекой, плыли и звенели в морозном воздухе — задевая сердца.

Вот замолчал певец перед следующей песней, потом сказал — мол, посвящает присутствующим в зале — и запел.

— Шёл отряд по берегу — Шёл из далека — Шёл под царским знаменем — Командир полка Э-э-ээй командир полка — Голова повязана — Кровь на рукаве — След кровавый стелется — Снежной по земле Э-э-ээй снежной по земле — Чьи вы хлопцы будете — Кто вас в бой ведёт — Кто под царским знаменем — Раненый идёт Э-э-ээй раненый идёт — Мы сыны империи — Мы за русский мир — Наш идёт под знаменем — Ратный командир Э-э-ээй ратный командир Когда прозвучали эти слова, я встал, поклонился Усачу, затем певцу и захлопал в ладоши.

Через миг хлопал весь зал, через два вся площадь. Вот так дядька — и из твоей дурости можно извлечь пользу.

Теперь за тобой пойдут — и это мне понадобится и понадобится скоро.

Поздно ночью провёл допросы пленных гвардейцев. Нет, ничего специально не спрашивал, все и так в застенках историй наслушались — готовы были говорить.

Пояснил им — мол, расскажете секретарям все, что сочтёте нужным мне знать. Сейчас меня интересует — знает ли кто вашу полную численность.

Выяснил — 7465 меня атаковало. Ну что же — через две недели 1500 иркутского гвардейского полка полусотня Белоснежки и пять полков монгольского казачьего войска в единой форме РСС числом 5915 — пошло на Красноярск. Командовал Усач.

За ними, с отставанием в день, двинулись телеграфисты. Моей карманной империи необходима была хорошая связь.

Я же обрабатывал двух людей — небезынтересных для моих будущих планов — господ Макарова и Менделеева.

На Макарова я затратил три дня — считая битву, — на которой он присутствовал, затем на пиру — потом три дня бесед — и он был мой.

Беседовал я с ним на тему проливов — где он недавно командовал судном. Затем показал наши паротурбинные электростанции турбинный двигатель для будущего ракетного катера.

Вот рядом с чертежами этого катера с сорока направляющими — он дал согласие.

Вот так у меня появился командующий ВМФ при полном отсутствии флота.

Менделеева пришлось уламывать дольше — он оказался с одной стороны монархистом-державником, с другой стороны хотел от власти сразу слишком больших послаблений.

После раздумий решил побольше ему показать. Сначала цеха, затем электростанции, стрельбы катюш, институт, кафедры, первых студентов.

Показал рабочий городок, дом культуры, дал погоговорить со своими мастерами, пообщаться с Мосиным и Поликарповым.