Мишель и господин Икс

Нет-нет, не отрицайте! Это вполне естественно. Но вы удивитесь еще сильнее, когда узнаете, чем я сейчас занимаюсь. Это — невероятная вещь… просто сенсация! Я сделаю из этого материал на первую полосу… Но… если хотите, могу в нескольких словах рассказать, о чем речь.

Нет, с этим журналистом точно было что-то не так… Он не мог произнести и трех слов, не затянувшись своей трубкой. Зиго казался не вполне нормальным — или, во всяком случае, крайне возбужденным.

12

Журналист удобно устроился в кресле. Казалось, он чувствует себя как дома.

Я вам уже сказал, что расследую одно интереснейшее дело… Кстати, вы, наверно, читали об этом в газетах, примерно месяц назад? Нет?..

Простите, мы не читаем газет, — сухо ответил Мишель, немного раздраженный болтливостью и бесцеремонностью посетителя.

Напрасно! В вашем возрасте нужно следить за тем, что творится вокруг. Впрочем, неважно… Я хотел сказать, что примерно месяц назад один достойный человек сделал в окрестностях Макона одну любопытную находку. О ней много шумели в прессе.

И что он там нашел? — вежливо спросил Даниель.

Вообразите: этому человеку принадлежал заброшенный дом недалеко от железной дороги Париж — Марсель. Он зачем-то отправился туда… Не знаю, может, хотел его продать… Короче, он приехал в этот дом, впервые за десять лет, а может, больп/е, это неважно…

Мишель отметил про себя, что журналист очень любит некоторые выражения. Так, «я хотел сказать» и «это неважно» звучали чуть ли не через слово.

— Я хотел сказать, что когда он туда приехал, на чердаке… вернее, в развалинах чердака… так вот, он нашел там мешок с письмами.

Зиго поднял руку с трубкой и посмотрел на слушателей с таким видом, будто эта новость способна была перевернуть мир с ног на голову. Видимо, этот человек так погрузился в свое расследование, что для него ничего больше не существовало.

Мешок с письмами! Причем девятилетней давности. Конечно, распотрошенный, то есть, я хотел сказать, вскрытый… Но почти все письма были на месте, насколько об этом можно было судить.

За девять лет ничего не пропало? — спросил Мишель, против своей воли захваченный красноречием журналиста.

Эти мешки для писем очень прочные, да и Мышам они вряд ли понравились бы… Иначе от писем осталось бы только кружево… — Зиго засмеялся, довольный найденным образом, и продолжил: — Как кружево… да! Забавно, правда? Впрочем, это неважно. Я хотел только сказать, что этот человек нашел на чердаке мешок с письмами девятилетней давности.

А известно, как он туда попал?

Я как раз собирался рассказать об этом. Вы, конечно, еще слишком молоды и не помните о той серии нашумевших ограблений почтовых вагонов, о которых столько писали девять лет назад.

Ограблений?

Вот именно. Их грабили, чтобы завладеть ценностями, которые перевозились в мешках. Обычно грабители уничтожали оставшиеся письма, да и сами мешки. Чтобы замести следы. Но* на сей раз вор, взяв то, что искал, просто спрятал мешок в заброшенном доме. Близость железной дороги позволяет предположить, что злоумышленник выкинул мешок с поезда, а сообщник его подобрал. Впрочем…

…это неважно, — серьезно продолжил Мишель.

Вот именно. Главное, что письма были найдены. Этот человек… я имею в виду, тот, кто нашел мешок… отдал его жандармам, а те, сообщив об этом начальству, как и положено, передали его на почту.

На почту? Как обычные письма?

Совершенно верно. Как вы догадываетесь, я навел справки: в случае, если почтовое отправление заблудилось — а потерянные письма тоже относятся к «заблудившимся», — как только его находят, оно обычным образом отправляется адресату.

Даже столько лет спустя?

Даже столько лет спустя. Поскольку существует принцип, согласно которому письмо принадлежит адресату. И почта всегда следует этому принципу. Но, к счастью, корреспондент «Все для всех» проявил инициативу. Вы понимаете, эта история наделала много шуму в наших краях. Корреспондент добился от жандармов разрешения переписать адреса получателей, а если были обратные адреса, то и их тоже.

— Но… зачем они ему?

Клод Зиго просиял и вскочил с кресла так неожиданно, что мальчики непроизвольно заняли оборонительную позицию.

— Вы, видимо, не знаете, что истинный журналист, достойный этого имени, всегда использует любую возможность провести расследование, сделать репортаж, который заинтересует читателей.

В истории с письмами есть элемент сенсации.

Наш главный редактор, увидев список, послал шестерых сотрудников встретиться с адресатами этих так сильно запоздавших писем и расспросить их…

Братья переглянулись. Что интересного может быть в подобном расследовании, когда прошло столько времени?

— Итак, я хотел сказать, что мне, как и пятерым моим коллегам, поручили задать адресатам этих писем один вопрос: «Изменилась бы ваша судьба, если бы это письмо пришло вовремя?»