Мишень

Пока он размышлял, в створах ворот открылась небольшая дверь, за которой просматривалось пространство внутреннего космодрома с двумя ложементами стартовых катапульт.

Их группа под предводительством двух человекоподобных машин проследовала вовнутрь. Олег поймал себя на мысли, что в своем воображении он почему-то успел разграничить их по неравным категориям. Имел ли ночной инцидент какой-то здравый, практический смысл, или то была просто случайность, странный вывих неправильно установленной программы, — этого он не знал, но такова, видно, природа человека, а особенно человека, попавшего в условия, морально для него тяжелые, — душа, если она все еще жива, ищет малейшие отдушины в окружающем, пытается делать какие-то, порой нелепые, иллюзорные выкладки, лишь бы противопоставить что-то суровой реальности, смягчить ее, очеловечить…

Задумавшись, он едва не налетел на спину впереди идущего.

Спускаемый модуль, который в данный момент был закреплен на массивном стартовом ложементе электромагнитной катапульты, выглядел так, словно его только что притянули сюда со свалки, где прессуют старые, отжившие свое машины. Впрочем, такая догадка вернее всего была недалека от истины.

Но самое скверное произошло минутой позже, когда киборг, сверившись с вмонтированным в ложемент монитором компьютерного терминала, вдруг произнес ровным голосом:

— КХ-157, КХ-234 — в кабину, остальным в транспортный отсек, живо!

В этот краткий миг замешательства Олег успел пожалеть, что пять лет назад, заполняя анкету в приемнике фильтрационного лагеря, он в графе военных специальностей ко всему прочему занес сведения о своей квалификации пилота спускаемых аппаратов.

Рядом с ним приблизительно то же самое испытывал низкорослый, тощий пожилой мужчина с маленькими, покрасневшими глазами и печальным выражением лица. Олегу он почему-то напомнил их бортового медика, который вечно вздыхал с точно такой же скорбной миной.

— В кабину! — раздался за их спиной голос киборга.

Олег с обреченным чувством полез внутрь, а его новый напарник замешкался, за что получил удар прикладом между лопаток.

В тесной кабине, на ободранных противоперегрузочных креслах была разложена нехитрая, порядком поношенная экипировка вековой давности. Олег еще накануне подозревал, что их экипируют всяким старьем, но то, что он увидел, превзошло самые мрачные предположения. Им даже не удосужились выдать скафандры и нормальное оружие, на креслах лежали обыкновенные общеармейские бронежилеты, каски, снабженные дугами коммуникационных устройств, а поверх всего этого барахла были демонстративно уложены укороченные штурмовые автоматы, произведенные на свет еще до наступления эры импульсного оружия.

— Спаси господи… — невнятно пробормотал второй загнанный киборгами в кабину узник, исподволь покосившись на Лепетова, который с мрачным видом натягивал на себя доисторический бронежилет из волокончатого кевлара. Не найдя сочувствия в мрачном, словно окаменевшем взгляде Лепетова, он со вздохом натянул нехитрую экипировку и угнездился в кресле.

Олег уже разглядывал приборную панель спускаемого аппарата, на которой ровно светились десятки индикационных окошек, отражавших в своих показаниях состояние бортовых систем.

— Как зовут-то? — спросил он у второго пилота, который ерзал в кресле, пытаясь поудобнее устроить в нем свое тщедушное тело.

— Павел, — вскинув голову, ответил тот и тут же поправился: — Отец Павел. Гнедышев.

Олег невольно повернулся:

— Священник?

— Да.

— А как ты угодил сюда? — ничего не понимая, переспросил Олег.

— Я служил на крейсере «Апостол Петр».

— Кем? — хмуро поинтересовался Лепетов. Его настроение, и так неважное, падало с каждой секундой. Ему уже серьезно начинало казаться, что их вылазка окончится задолго до того, как этот проржавевший хлам коснется своими посадочными опорами твердой земли.

— Священником и служил. А на вашем корабле что, не было духовного лица?

— Был, — криво усмехнулся Олег. — Только я к нему не захаживал. Давай, отче, кончай размазывать сопли по пульту. Ты действительно пилот или где-то сбрехал в анкетах?

Лицо Павла помрачнело.

— Солгал я… Грешен…

Олег мысленно выругался, но вслух произнес совсем другое:

— Тогда молись про себя и не мешай мне, понял?

Павел кивнул, съежившись в кресле. То ли не верил в вечную жизнь после смерти, то ли бренное тело со своими страхами взяло верх над духовным началом, но он с благодарностью посмотрел на Олега, пальцы которого уже бегали по переключателям пульта.

Если бы Лепетов сейчас доложил по форме, то ему, несомненно, дали бы нового напарника, который действительно мог управлять спускаемым модулем, но этого горе-капеллана шлепнули бы непременно, прямо тут, у трапа…

Нет, хоть Олег и не верил в бога, но допустить подобного оборота событий он не мог… Стучать на товарища, с которым через пару часов хлебать внизу смерть одной ложкой, — последнее дело…

Вместо этого он посмотрел на датчики готовности и проговорил в коммуникатор, укрепленный на тонкой стальной дуге у самых губ:

— Внимание в отсеках! Предварительная готовность. Сейчас будет закрыт главный шлюз!