Миша не помнил, когда он успел рассказать про Ильку и про его прозрачный карандашик, который, оказалось, называется удивительным словом «горный хрусталь».
Однажды Миша сочинил стихи:
Рек на Урале действительно много, но только в Старом городе, где жил Миша, ни в одном квартале ничего не сверкало. А Мише очень хотелось, чтобы в городе была хоть одна речка. Но речки не было. Не было даже озера. Были в Старом городе Ключи. Что это такое? Ключи и Ключи. Никто иначе и не зовёт. Искрится полоска воды сквозь прибрежный тростник. Качаются на широких листьях громадные стрекозы. Зарастают Ключи. Только в одном месте и можно подойти к воде, где раньше золото мыли. Там, на берегу, кромка мокрого песка шагов на двести. А дальше опять камыши да осока. Никто не рыбачит на Ключах, никто не купается. Даже лодок не держат. Груды полузаросших травой камней лежат на песчаном берегу. Это и есть отвалы — отработанная горная порода.
Так с утра и побежал бы туда.
Но вышел назавтра Миша из дома, бабушка из окна:
— Мишенька, хлеба в доме нет. Ну-ка, одна нога здесь, другая там. Пожалуйста!
Из булочной пришёл — пить захотел.
Потом клей в ящике искал два часа: кувшин склеивал.
Так весь день и прошёл.
Другой день весь просидел с Илькой на брёвнах — имена свои увеличительным стеклом выжигали.
Потом была гроза.
Потом день рождения.
Потом ещё что-то.
Бывает такое: дело на дело набегает — не вырвешься. И надо тут прямо сказать: позабыл Миша о горном хрустале. Не встреть он у больничной прачечной фельдшера Суставова, может, и до зимы бы не вспомнил. А тут, как увидел, сразу спохватился и заспешил на Ключи.
Сизыми тучами нависла над землёй уральская осень. Ключи коробил порывистый ветер. Рыжие метёлки тростника качались на сухих стеблях взад и вперёд, словно хотели согреться. Пусто и неуютно было на Ключах. Даже в новом бушлате Миша быстро продрог.
Он поднял воротник, натянул на самые уши серую кепку и стал, как журавль, вышагивать по берегу. Здесь камни были втоптаны в песок. Может, среди них?..
Один раз Мишу обманула стекляшка: она так удачно притворилась хрусталиком. Но из-за неё только промокли штаны на коленях, и стало ещё холоднее. А не бросить ли это дело? Дома сухо, тепло. Но как заманчиво блестит разноцветная галька во влажном песке! Миша ещё ниже наклоняет голову: вот коровий след, заполненный водой, вот пустая ракушка на песке, вот куст ивняка. Дальше нельзя — болото. Возле куста Миша поворачивает и идёт в обратную сторону. Вот… Постой, постой! Что это? В тёмном песке чёрное окошко, как промёрзшее до дна озерцо. Ого! Грань! Да какая! Щепкой — сломалась: гнилая! Снова пальцами! Уже обкопал с одной стороны. Теперь подковырнём! Поддаётся! Скрипит зубами песок, жаль отдавать Мише своё сокровище. Ну, ну, отпускай! Подержал, и хватит!
Какой отличный кристалл! Миша наконец выпрямился.
Болела затёкшая шея. От ледяной воды ныли пальцы. Но зато в кармане бушлата лежал чистенький горный хрусталь. Хрусталь лучше илькиного. Хрусталь, найденный не кем-то и не когда-то! А вот только что он сам, Миша Крюков, выкопал его из песка и отмыл от грязи.
До самого вечера Миша ликовал. Он по десять раз показывал кристалл то маме, то бабушке, перекладывал его с места на место, подносил к лампочке, любовался им в тёмном углу и наконец сунул под подушку. Завтра он опять пойдёт на Ключи. Теперь-то он знает, как находить горный хрусталь!
Но за ночь выпал снег и надолго укрыл берега Ключей белым холодным одеялом.
Как длинна уральская зима! Потерпите, горные хрусталики. Доберутся до вас горячие Мишины пальцы! Из песка выковырнут, от глины отмоют. Все удивятся вашей красоте!
Вот и Новый Год на носу. Трещат морозы на улице, трещат дрова в печке. А на оконном стекле, возле рамы, нарос толстенный лёд. Хорошо столовым ножом в нём канавку протопить. Потом можно сдвинуть кусочек пальцем, и поплывёт по стеклянному озеру ледяной корабль.
Но Мише запрещено подходить к окну: он недавно встал с постели после болезни. Всё позади: и банки, и горчичники, и топлёное молоко с маслом, но к окну нельзя. Да Миша и сам не очень-то хочет.
Вот он, его хрусталик, лучше всякой льдинки. Всегда прохладный, не растает никогда, из рук выскочит — не разобьётся. А улицу Миша сегодня увидит сам. без всякого окошка. Надо одеться только как следует, всё-таки грипп был. Как бы не получить осложнение… Одежду поэтому бабушка выдаёт тоже с «осложнением»: ни руку поднять, ни голову повернуть — так закутан. Но если человек просидел одиннадцать дней дома взаперти, сами понимаете, что он против лишнего свитера спорить не станет. Он согласен на всё.
Ну вот, наконец, готово. Мама в прихожей тоже накидывает шубку. Пошли!