Мишка

С рёвом проносились над головой штурмовики. Вернулась, тарахтя подбитым мотором, «восьмёрка» Гриши Алиева. Еле дотянула на аэродром. Села, и тут же пропеллер остановился. Подъехал тягач, спрятанный в кустах, подцепил тросом штурмовик, потянул к лесу, освобождая посадочное поле. А Волжанова нет. С тревогой смотрел Мишка в темнеющее небо, не затерялась ли где в нём Петькина «девятка»?

Подошёл Мироныч. Руку мозолистую положил на лоб зверю.

— Не печалься. Вернётся наш Волжанов. Обязательно вернётся!

Тихо вокруг. Длинный мешочек метеобашенки еле заметно колышется на ветру. Наполнится воздухом и сникнет. Ласточки на бреющем полёте беззвучно идут над посадочным полем. Там, где должен сесть Петька. Долетят до края, отворачивают вбок, показывая брюшко. Надя подошла. Прямо из столовой — в белом передничке, в чепце. Стала одиноко под сосной, ожидает молча.

Наконец на горизонте появилась точка. Точка быстро растянулась в чёрточку. И вот уже в чёрточке угадываются контуры самолёта.

«Девятка» пронеслась над полем, в её крыльях светились сквозные пробоины. Штурмовик сел на землю, и у него тотчас обвисли крылья. Как у подбитой птицы. Один осколок, ударивший в бронестекло, оставил продолговатую вмятину с трещинами, расходящимися паутинками.

Машина остановилась и так постояла, будто в ней не было никого из живых. Ощутимо несло от кабины гарью жжёной изоляции. Но вот чуть слышно щёлкнул, медленно отодвинулся фонарь. Пошатываясь на ногах, Петька вылез на крыло раньше, чем подоспели люди. Лицо его было в пятнах масла и капельках крови.

Спрыгнул с крыла, сел на землю. Мелким бисером выступили на лбу крупинки пота. Кромка от шлема вдавилась сильнее обычного. Глаза глубже ушли под брови. Снял сапог, выкручивает горячее масло из портянки. Тяжело подчиняются руки. Спать хочется. Разморило всего. Осколок вражеского снаряда повредил медную трубочку маслопровода, идущего к прибору, который определяет давление масла в моторе — вязкая жидкость забрызгала изнутри фонарь из бронестекла, панель управления, лицо. Еле дотянул на перегретом двигателе до аэродрома. Стащил с головы шлемофон — мокрый чуб взъерошился.

Что-то косматое сунулось под локоть.

— Мишка!..

Запустил пальцы в шерсть, точно в чуб добрый, скупо улыбнулся.

— Вот, бывает… — как человеку, сказал зверю.

ПОБЕГ

За ночь самолёты Волжанова и Гриши Алиева отремонтировали. Заменили на «девятке» лобовое стекло, положили на крылья заплаты, поставили новую трубочку к прибору, показывающему давление масла. Отбуксировали на аэродром, закатили в капонир — обвалованное земляным бруствером укрытие, вырытое между деревьями. И когда Петька пришёл, оружейник Волжанова Лёша Путинцев уже почистил пулеметы и пушки, подвесил под крыльями эресы — реактивные снаряды, загрузил оба люка ПТАБами — противотанковыми термитными авиабомбочками. Принёс краску, дорисовал на фюзеляже красную звёздочку. Ещё одну к тем, что были уже, для чего пришлось начать новый ряд.

Мишка следил за рисовальщиком, как тот старательно выводит пятиконечную звёздочку. Не знал, конечно, медвежонок, что каждая из этих звёздочек обозначает сбитый вражеский самолёт. Ему только очень хотелось попробовать языком баночку, что Лёша держит в руке. Ну, на худой случай, хоть понюхать кисточку с красным пёрышком волосков на конце.

Штурмовики поднялись в небо, ушли поджигать «тигры», а Мишка, проводив Петьку, поплёлся к Миронычу. Обнюхал белую букву «Т», лёг на неё. Чмокнул губами, зевнул, вытягивая длинный, ленточкой, красный, в пупырышках, язык. Положил голову на лапы.

Так он дождался своего друга и побежал следом. Петька поставил машину, взял Мишку на руки. А к штурмовику сразу подъехал бензозаправщик. Леша Путинцев подкатил тележку с ПТАБами, загружает их по сто пятьдесят штук в оба люка.

Неожиданно завыла сирена. Совсем близко, так, что сквозь листву пробились копья огней из тонких стволов, захлопали зенитные пушки. Сколько раз Мишка лазил по лесу, а зениток не обнаружил. Точно эхо, ответило им небо столькими же хлопками разрывов. Из тучи, надвигающейся со стороны леса, высыпали бомбардировщики. Восемь штук. Хорошо видны жёлтые кресты под крыльями и зубчатые шпоры свастик на рулях поворота.

— По самолётам! — крикнул Петька и приказал: — Мишка, в землянку!

Медвежонок не понял Петькиных слов. Помчался в лес, высоко подбрасывая задние ноги. Забился в кусты. Выглянул оттуда, увидел, как летчики спешат к самолётам, захлопывают за собой фонари кабин.

Немецкие бомбардировщики вытянулись в небе цепочкой, изготовились, притормаживая, к пикированию. Их невтяжные колёса с круглыми, точно в касках, обтекателями торчали в стороны и казались лапами хищных птиц. Ринулся первый вниз, где метались на поле рассеянными точками люди, отделил несколько чёрных капель из-под крыльев. Завыл неистово, поднимая нос кверху, начал выбираться из пике. А чёрные капли, тронув траву, бешено взмыли фонтанами земли, перемешанной огнём. Заухала земля чёрными взрывами у штабной землянки.