Мишкино детство

В пузырьках от лекарства у него двух сортов чернила: одни красные, другие черные. Какие взять? На клочке бумаги Мишка выводит прописное «А»: проверяет чернила — какие лучше. Черными чернилами «А» получилось какое-то запрокинутое назад, как бы подвыпившее; красными — прямое, почти как книжное. Красные чернила, значит, лучше. Их Мишка и возьмет завтра в школу.

Филипп ушел к отцу в лес. Мишка спит с Санькой. Едва забрезжил рассвет, как Мишка уже начал толкать Саньку:

— Пора.

— Иди ты, Рябый! — ругается Санька и поворачивается на другой бок.

— Сынок, спи, еще рано… Я знаю когда, я тогда разбужу, — говорит мать, и по голосу, бодрому, незаспанному, Мишка догадывается, что мать уже давно не спит, что какие-то заботы не дают ей покою.

За Мишкой обещал зайти Митька, но ведь Митька может проспать.

Однако беспокойство было напрасное: Митька не проспал. В Осинное они пришли рано. Но возле школы уже, как галки на колокольне, галдели и суетились ребятишки. Одни гонялись друг за другом, другие играли в городки. Девочки стояли кучкой в сторонке. Мишка и Митька остановились возле городошников. Оба они любили эту игру, ловко целились, и потому им было интересно посмотреть, как играют другие ребята.

Вслед за ними к городошникам подошли Кондрат и Федотов Ванька. Они уже были теперь учениками второго отделения.

Ванька кивнул на Мишкину сумку с книгами и, усмехнувшись, сказал Кондрату, но так, чтоб было слышно и Мишке:

— Либо сразу в четвертый класс?

— Должно, что так, — согласился Кондрат.

«Не задавайся, задавака!» хотел было сказать Мишка, но в это время поднялся радостный, будто приветственный и в то же время насмешливый крик: «А-а-а!.. Тимофей Шелуха!.. Ни пыль ни мука!.. Тимони — дать мони!..»

Из-за угла школы вышел и направился к городошникам здоровый толстогубый парень, на вид не меньше четырнадцати-пятнадцати лет. Большинство окружавших его ребят были ему по плечо.

Приветственные крики относились к нему.

Парень шел молча, спокойно и вдруг, крикнув: «А ну, навались!», набросился на толпу городошников и, как мельница крыльями махая руками, начал крошить ребячью мелюзгу.

Мишка еще не успел разобраться, что происходит, как тяжелая Тимонина рука-крыло хряснула его по лицу и поплыла дальше.

Кровь хлынула из носа и залила так долго и бережно хранившуюся для школы черную сатиновую рубашку. Среди ребят поднялись крик, суматоха: «Тимоня новичка убил!» Митька не знал, что делать. Кто-то из старшеклассников догадался принести из школы кружку холодной воды. Мишка обмыл лицо. Кровь остановилась. Но нос раздулся и больно щемил.

— Что ж ты кволый такой, — посочувствовал Тимоня и тут же, насупив белесые брови, погрозил своим огромным, чуть не с горшок величиной, кулаком: — Смотри Татьяне Никаноровне не наябедничай…

Два дня тому назад Филипп наставлял Мишку, как он должен вести себя в школе. «И побегать и поиграть можно, — говорил, между прочим, Филипп, — но нельзя хулиганить, безобразничать. Если нечаянно кого-либо ушибешь, скажи ему, что прибил без умысла, и попроси прощения. Если тебя нечаянно прибьют — не плачь и не жалуйся».

Слова Филиппа для Мишки закон. Тимоня не выбирал Мишку, а крошил всех подряд, и не его, Тимонина, вина, что удар пришелся по носу. Поэтому, когда к Мишке подошел Санька и спросил, за что его побил Тимоня, Мишка сказал:

— Он не бил… Баловались, а он зацепил.

Санька, обычно живший с Мишкой в неладах, тут вдруг сжал кулак и показал его Тимоне.

— Ты гляди, губатый, — погрозил он кулаком, — меньше себя не трогай!

Тимоня хотя и был, должно быть, одинаковых лет с Санькой, но в силе, видимо, уступал ему и поэтому смущенно ответил:

— Я нечаянно.

— За нечаянно бьют отчаянно. Знаешь это?

Тимоня молчал.

На крыльцо вышла сторожиха и позвонила в маленький, но заливистый колокольчик.

— Садись! По местам! — пронеслись крики.

И ребята, будто куры на зов птичницы, со всех ног пустились бежать к крыльцу. Большим, длинным коридором — он же служит и раздевальней — школа делится на две половины. На правой половине — огромная светлая комната для первого и второго классов. На левой — небольшая классная комната для третьего и четвертого классов и комната и кухня для заведующей школой. Третьему и четвертому классу и не нужна большая комната: там бывает по восемь-десять человек. Учительниц — две: Татьяна Никаноровна и Клавдия Сергеевна. Татьяна Никаноровна учит первый и второй классы, а Клавдия Сергеевна — третий и четвертый.

Комната первого и второго классов заставлена в два ряда партами. Один ряд — вдоль глухой стены, другой — вдоль стены, что выходит окнами на школьный двор. Каждая парта — на три человека. Помимо парт, в комнате большая черная доска на ножках, небольшой шкаф с книгами, стол и стул для учительницы.

Второй класс, в котором, к удивлению Мишки, оказался и Тимоня, Татьяна Никаноровна посадила на партах у глухой стены, первый — у надворной стенки.