Мишн-Флэтс

Брекстон, обессиленный, сидел рядом.

– Ну ты тяжелый, парень, – сказал, отдуваясь, он.

В этот момент на лестнице раздался топот, и через секунду в дверку протиснулся... Гиттенс.

Брекстон побежал. Я приподнялся на четвереньки – на большее сил не хватило. Да и страшно было встать в полный рост. Особенно в моем состоянии.

Словом, не смейтесь, я погнался за ним на четвереньках.

Брекстон остановился и стал что-то делать на полу.

Я увидел, что в руках у него канат. Он быстро перебросил один конец через боковую стенку; другой конец был, очевидно, заранее где-то закреплен.

И тут его настиг я – обхватил за ноги.

– Брекстон, бежать бесполезно! – крикнул я. – Лучше сдайся! Тебе же будет лучше!

У меня было серьезное преимущество – я прочно стоял на четвереньках и держал его за ноги. Одним рывком я был способен повалить его. Он мог бы вывалиться с мостика и рухнуть вниз.

– Отпусти, козел! – прорычал Брекстон. – Не убивал я прокурора!

Сзади раздался голос Гиттенса:

– Бен, отпусти его. Уходи отсюда.

Я оглянулся. Гиттенс целился в Брекстона из такой же «беретты», что и у меня.

Брекстон, бросивший пистолет, чтобы спасти меня от падения, был теперь безоружен.

Под дулом «беретты» Гиттенса и со мной, театрально обнявшим его колени, Брекстон чувствовал себя дурак дураком. Его бешеный взгляд перебегал с Гиттенса на меня и обратно.

– Бен, если Брекстон убил, значит, ты невиновен! – крикнул мне Гиттенс. – Иди ко мне. И спускайся.

Уходи отсюда.

Спускайся.

До меня вдруг дошло, что намерен сделать Гиттенс.

Вот почему он отсылает меня прочь!

Он намерен застрелить Брекстона.

Это я не по его лицу прочел, не по его голосу почувствовал. Я просто это знал. Никакого ареста не будет. Будет хладнокровная казнь. И при этом он предлагает мне сделку: вместо меня виноват во всем Брекстон. Нет Брекстона – и все шито-крыто.

Я решил – нет, не бывать этому!

Даже если Брекстон действительно убийца... нет, я не могу позволить случиться такому. Я себя после этого уважать перестану.

– Бен! Отпусти Брекстона и уходи.

Я тихо шепнул Брекстону:

– Беги!

Я отпустил его ноги и резко встал. Голова закружилась, но я стоял на линии огня и закрывал Брекстона своим телом. Гиттенс не решится выстрелить.

– Бен, придурок, на пол! Он же смоется!

Брекстон проворно скользнул по канату и был таков.

Гиттенс несколько раз выстрелил – мимо, мимо, мимо. Он разрядил всю обойму, но Брекстона уже и след простыл.

Гиттенс медленно вложил пистолет в кобуру. Затем мрачно уставился на меня.

Я был опять на четвереньках и двигался к Гиттенсу, то есть по направлению к выходу.

Гиттенс досадливо плюнул. Потом, видя перед собой мою окровавленную макушку, все-таки протянул руку:

– Давай помогу.

Часть третья

28

Да не взойдет никто, иже глуп и неучен, на место судьи, тропу Господа подобное, ибо где быть свету, там он воцарит тьму, а где быть тьме, там он воцарит свет и, рукой неумелой, а потому безумной, станет предавать мечу невинных и отпускать с миром виноватых, покуда не свергнут будет с высоты своей, яко с трона Господа, ибо возмечтал вознестись к небу, не вырастив прежде крылья.

Брактон. О законах и обычаях Англии. (ок. 1250 г.)

Ошибка, как правило, локализирована во времени, а иногда и в пространстве.

Это пункт в прошлом, который память посещает с упрямым постоянством.

Туда, обратно, за минуту, за секунду до ошибки, в то блаженное мгновение, когда выбор еще не сделан и ошибки можно избежать!

Возвращаешься в прошлое меланхоличным зрителем, который ерзает на стуле и надеется, что известный ему до конца спектакль пойдет иначе: произойдет ошибка, которая не позволит свершиться ошибке.

И конечно, гениальные варианты с гордым знаком качества – «Произведено задним умом».

Эти варианты сто, тысячу раз мелькают-прокручиваются в голове: «Вот как надо было поступить!», «Вот что надо было сказать!».

Через двенадцать часов после роковой встречи с Брекстоном я проснулся на больничной койке. И, еще толком не отойдя от коктейля, который мне вкололи врачи, стал терзать себя всяческими «надо было» и «не надо было».

Мне надо было сразу же рассказать бостонским знакомым всю историю вокруг моей матери.

Мне не надо было сразу после того, как меня «разоблачили», мчаться в одиночку брать Брекстона. Глупое смешное мальчишество!

Неужели подозрения на мой счет так меня пробрали, что мое подсознание заторопило меня – докажи, что это Брекстон убил, и обели себя как можно скорее!..