Мисс Билли

– Уильям плохо выглядит, – сказала она как-то, когда они с Билли остались вдвоем.

– Он болен? Дядя Уильям болен? Надеюсь, что нет, – забеспокоилась девушка.

– Не знаю уж, болен он или нет, – ответила миссис Хартвелл, – но он явно встревожен. Я собираюсь с ним поговорить. Его что-то беспокоит, и он страшно похудел.

– Он всегда был худым, – справедливо указала Билли.

– Да, но не настолько. Вы не замечаете, потому что видитесь с ним каждый день. Но я-то знаю: его что-то тревожит. – С этими словами миссис Хартвелл принялась пристально изучать лицо Билли, склоненное над рукоделием.

Наконец пришел день выпускного. Юный Хартвелл должен был произнести речь на стадионе Гарварда, и все Хеншоу с нетерпением этого ждали. Билли отправилась туда со всей семьей, взволнованная ничуть не меньше выпускника. Утро выдалось дождливым, но к девяти часам выглянуло солнце и ко всеобщему восторгу ветер разогнал облака.

Юный Хартвелл был очень популярным юношей и мечтал познакомить своих друзей с Билли и братьями Хеншоу. Он был членом клубов «Институт 1770», «Д.К.Е.», «Перо», «Печатка», «Круглый стол» и «Заварные пудинги», и каждый из этих клубов планировал что-либо на выпускную неделю.

Праздник начался в полдень с завтрака, устроенного клубом «Заварных пудингов». Потом Билли удивлялась, сколько раз за этот день ей говорили что-то вроде:

– Конечно, вы уже бывали на выпускном и видели, как бросают конфетти. Нет? Подождите немного!

В десять минут четвертого Билли и миссис Хартвелл в сопровождении мистера Хартвелла и Бертрама вступили в прохладную тень стадиона и, выйдя снова на солнце, стали взбираться по широким ступеням к своим местам.

– Я хотел места повыше, – пояснил Бертрам, – потому что оттуда лучше видно. А вот и они.

Билли наконец огляделась и тихо вскрикнула от восторга.

– Как тут красиво! Как чудесно!

– Подождите, – велел Бертрам, – если вы думаете, что это красиво, просто подождите.

Подковообразный стадион был великолепен. Широкий изгиб подковы был отгорожен для сегодняшней публики, а по бокам от него высились пустые ряды кресел, сверкающих на солнце. Отгороженная часть переливалась словно калейдоскоп. Повсюду прохаживалась нарядная публика – очаровательные юные дамы и тщательно причесанные кавалеры. Тут и там виднелись яркие пятна солнечных зонтиков и шляпок с цветами. Синее небо смыкалось с землей далеко-далеко на линии горизонта, и казалось, что эти грандиозные декорации созданы специально для сегодняшнего спектакля.

Когда вступил оркестр, возвещающий появление выпускников, Бертрам сказал:

– Выпускной – единственный день, когда я чувствую себя лишним. Понимаете, я единственный мужчина в семье Хеншоу, который не учился в Гарварде. А сегодня такой день, когда встречаются выпускники и проказничают, как дети. Они маршируют перед старшекурсниками и пытаются друг друга перекричать. Если у вас острое зрение, то сегодня вы увидите Сирила и Уильяма такими, как никогда раньше.

Далеко внизу, на зеленом поле, Билли заметила длинный строй людей, идущих с оркестром. Тысячи мужчин, войдя на стадион, вопили, не жалея глоток, а среди них были важные господа. У многих из них выпускной миновал пять, десять, пятнадцать, даже двадцать или больше лет назад – об этом говорили вымпелы, которые они гордо несли. Как они разом склоняли головы и вскрикивали «Ра! Ра! Ра!», не сводя глаз со своего предводителя! Как синхронно они бросали шляпы в воздух! И как кричала и хлопала толпа зрителей, надрывая глотки, особенно когда показались выпускники нынешнего года, одетые в черные мантии.

И когда строй людей превратился в толпу, наполнившую весь стадион от края до края, зрители расселись по местам, и запел хор.

Юный Хартвелл оказался отличным оратором, его звенящий голос слышен был даже в самом верхнем ряду. Билли была очарована. Все, что она видела и слышала, доставляло ей радость. Она совсем забыла, что должна «подождать», и вдруг увидела, что по проходам идут капельдинеры с корзинами разноцветных конфетти и бессчетными мотками бумажных лент.

И тут началась веселая битва между студентами внизу и зрителями наверху. Воздух в мгновение ока наполнился сверкающими красными, синими, белыми, зелеными, фиолетовыми, розовыми и желтыми точками. Со всех сторон полетели ленты всех цветов радуги. Падая на специально натянутую проволоку, они превращались в разноцветные кружева невиданной красоты.

– Господи! – воскликнула Билли, вытирая слезы восторга. – В жизни не видела ничего более красивого.

– Я знал, что вам понравится, – улыбнулся Бертрам, – не зря я велел немного подождать.

Этим выпускной для Билли не закончился. Еще был фуршет у Хартвеллов с шести до восьми, и торжественный прием, и танцы в Мемориальном зале. Территория университета превратилась в страну фей, где плавно двигались красивые женщины и солидные мужчины. Но лучше всего Билли запомнила странное чувство гармонии, охватившее ее, когда ночью хор запел гимн Гарварда.