Мисс Бирма

Откуда-то изнутри накатила волна печали. И тут же – возмущения. Сбитая с толку этой сумятицей чувств, а также самонадеянностью своего спутника, его дурашливостью и одновременно искренностью, Луиза принялась мысленно составлять список его прегрешений.

– Ты ешь? – помешал он.

– А что, выглядит так, будто я ем? – ответила она книге.

– Я не был уверен. Ты выглядишь, как…

– Как? – Тон холодный, взгляд в упор.

– Неважно… Давай выйдем сейчас.

– Мне ехать еще шесть остановок.

– Знаю, но тут на углу китайское кафе. А ты выглядишь как человек, которому не повредит немножко лапши.

За лапшой и китайским чаем – и то и другое невероятно вкусно – в затянутом паром кафе, под навязчивыми взглядами зевак, они хлюпали лапшой и непринужденно болтали, временами прерываясь на молчание, скорее задушевное, чем неловкое.

Сдержанно и нежно они рассказывали о своих семьях. Его отец, китайский аристократ, умер, когда Кеннет был еще ребенком; как и родственники Мьяи, его родные поселились в государстве шанов, а два года назад Не Вин заставил их отказаться от суверенных прав в пользу избранной администрации (несмотря на то что не было никакой уверенности, что «избранное» правительство будет представлять интересы этого народа). Да, кажется, что Не Вин вернул власть У Ну, и вроде бы У Ну даже начал рассматривать постепенную передачу государственного управления национальным образованиям в некотором подобии федерализма. Но Не Вин и его армия по-прежнему маячат в тени, и нет никаких сомнений, что от них все так же исходит угроза.

Кеннет рассказывал, а Луиза видела – за его красотой, умом и озорством – чистое сердце, жаждущее справедливости. И оно призывало Луизу выбраться из коробки, в которую она запрятала свое подлинное «я». Сердце Кеннета пребывало в смятении, а смятение порождает откровенность.

– Что за мелодию ты насвистывал сегодня в коридоре? Или мне стоит сказать «насвистывал, насмехаясь надо мной»?

– Вдохновленную тобой! Ничего непристойного, но она пришла ко мне как-то раз в ванной.

Луиза рассмеялась.

– Похоже, ты находишь меня смешной.

– Немножко.

И он принялся насвистывать и слегка покачиваться, изображая дурацкую походку.

– Я что, так хожу? Не может быть!

– Именно так!

– Какой стыд.

– Ты должна гордиться! Только немножко подчеркнуть. Примерно так…

Он выскочил из-за стола и, к всеобщему восторгу, принялся важно вышагивать в ритме мелодии. Луиза выждала целую минуту, прежде чем поманить его обратно за стол.

Какое-то время они опять потели над своими мисками с лапшой, а затем Луиза сказала:

– Ты мне нравишься, Кеннет.

Как-то в ноябре Кэти Не Вин в очередной раз прислала машину за Луизой, чтобы доставить ее в Правительственный дворец. Из-за Кеннета – и честности, которую он в ней пробудил, – Луиза решила, что наконец поговорит о папиной подруге Рите Мья. Но как только они с Кэти остались наедине в гостиной викторианского особняка, Кэти, сверкая драгоценностями и глазами и чуть отстранившись, внимательно посмотрела на нее и улыбнулась.

– У тебя есть какой-то секрет. О, я знаю. Глаза сияют. Повадка уверенная. Лицо ясное, щечки горят. Я ведь не ошиблась, а? Ага! Что-то пикантное! У Луизы есть секрет! Ну скажи, как его зовут? Кто-то, с кем ты познакомилась здесь?

Чувствуя, как разгораются щеки, Луиза едва не выложила все. Но вовремя уловила в глазах Кэти искру боли гораздо более глубокой, чем просто ревность. И внезапно поняла, что было бы непростительной ошибкой откровенничать с Кэти, которая видит в ней отражение собственной потребности избегать неприглядной правды. И Луиза неожиданно для себя выпалила:

– Что случилось?

Вопрос прозвучал пускай и не резко, но слишком прямо. Кэти ринулась к столу, схватила пачку сигарет и принялась рыться в ящиках в поисках зажигалки.

Пытаясь исправить свой промах, Луиза достала из сумочки спички и со спокойным «Дай-ка» поднесла горящую спичку к подрагивающей в губах сигарете.

– Он в гадком настроении, – помолчав с минуту, решилась Кэти и выдавила сдавленный смешок. – С тех пор как вернулся в последний раз из Китая, хочет, чтобы его называли Председатель. Ты будешь в шоке, если я скажу, что он просит называть его так, когда мы… – Обернувшись, она многозначительно подмигнула Луизе. Но, заметив ее застенчивый взгляд, вздохнула: – Ты все так же наивна, да. Поэтому я тебя и люблю. Оставайся такой.

Как и обычно, за каждым ее словом будто крылся второй смысл, а то и третий, и Луиза не понимала, обвиняет ли ее Кэти в невинности, которой завидует, или же советует поскорее избавиться от нее.