Странный ответ. Старик сообщил, что его зовут Дункан. Из его объяснений мы так и не разобрали, в чем конкретно заключались его обязанности. «Я отвечать за лавка». Если бы мы приехали сюда в поисках шотландского колорита, одного вида Дункана хватило бы с лихвой. На нем была дырявая рубаха, килт, стоявший колом от грязи, на волосах — рыжих, разумеется, — красный берет с помпоном. Он опирался на корявую трость, а на его шишковатом лице было столько оспин и глубоких морщин, что не сразу удавалось разглядеть глаза и рот.
Дом — хотя правильнее было бы сказать «замок» — насквозь продувался сквозняком. Хозяйничал здесь ветер, сотрясающий стекла в оконных рамах, завывающий в каминной трубе и захлопывавший двери прямо перед носом.
В гостиной горел камин, и в ожидании ужина мы втроем (мама, папа и я), как курицы на вертеле, поворачивались к огню то лицом, то спиной. Ужин, как обычно, прошел в гробовой тишине. У меня озябли руки и ноги; когда я переставала жевать, тотчас начинала стучать зубами.
Потом Дункан отвел меня в комнату на третьем этаже, в самом конце коридора: огромную мрачную сырую спальню, где стояла необъятная кровать с балдахином. Глэдис, исполнявшая обязанности Табиты, следовала за мной, шмыгая носом. Дорожные сундуки, как и клетки Джулиуса, Милдред, Маэстро, Дорогуши Номер Два, Кука и Питера, были уже на месте.
А в комнатах вы не разжигаете камины?
Только когда задр-рогнем, мо хр-ри.
В ту ночь я забралась под одеяло не раздеваясь и думала о своих сестричках, Пруденс и Мерси, — спящих в ледяной земле; у меня зуб на зуб не попадал. Все призраки моего детства поджидали меня здесь, на породившей их шотландской земле: раздавленная камнем Кейт Макдафф, повешенный ни за что кузен Джордж, прячущийся в развалинах замка Красный Колпак и поджигательница мисс Финч. Я притянула к себе лежавшего в ногах Питера и крепко обняла.
За ночь ветер так тщательно поработал метлой в небе, что в утренней лазури остались всего одно-два щекастых облачка. Намечался ясный холодный день. У мамы ночью случился нервный припадок, так что утром она осталась в постели. Папа собирался встретиться с друзьями, прибывшими накануне и, как и он, мечтавшими половить форель в горных речках. Заручившись разрешением гулять в окрестностях Питлохри в сопровождении Глэдис и Кипера, я наконец могла вволю исследовать мир Табиты: край, где цветут лиловый вереск и желтый дрок, где на горизонте налезающие друг на друга холмы играют в чехарду, сосновые леса спускаются к озерам, а лани совсем не пугливы, где мохнатые коровы смотрят на мир сквозь падающую на глаза челку, где овчарки косматы… Но, честно говоря, все это я рассмотрела далеко не сразу, поскольку на первой прогулке Кипер умудрился свалиться в единственную в округе яму, а Глэдис цеплялась юбками за все кусты ежевики, которые будто нарочно вырастали у нее под ногами.
Глэдис, вы вообще умеете сморкаться?
Да, миссчхи.
У вас нет носового платка?
Нет, миссчхи.
И вот тогда я наконец поняла, за что тогда графу Дортмунду отрезали нос. У него был насморк.
Я попросила, чтобы на следующий день нас возил Дункан. Мне хотелось порисовать. Увы, маме потребовалось срочно глотнуть свежего воздуха, так что Дункану пришлось втиснуть в двуколку трех особ женского пола, а также собаку и кролика. Подозреваю, что он не без злого умысла направлял колеса на каждый встречный камень и выбоину; зато после той поездки у мамы больше не возникало желания составлять нам компанию. Таким образом, в другой прекрасный ясный день с бирюзовым небом, звенящим от ветра, мне наконец удалось оказаться в двуколке одной. Помогая мне забраться, Дункан подмигнул. Проехав несколько перекрестков, он решил развить свою мысль:
Так что, избавились мы от стар-рухи сегодня, а, мо хр-ри?
Приличия не позволили мне удостоить это высказывание ответом, но я не могла сдержать улыбку. Полчаса спустя я уже водружала мольберт на берегу озера, с подветренной стороны. Дункан уселся на утес и замер, сам превратившись в подобие камня. Он любил созерцать. Мы подружились, и я научилась говорить по-гэльски «добрый день», «хорошо» и «спасибо».
А что значит «мо хр-ри»?
«Сер-рдечко мое», мо хр-ри.
Теперь, оказавшись за пределами Питлохри, мы останавливались, и я выходила из двуколки, чтобы сесть на скамеечку рядом с Дунканом. Он разрешал мне управлять лошадью. Он научил меня щелкать языком и хлыстом. Есть ли на земле еще такие края, где дышится полной грудью, как в горах Шотландии?