Мисс Джин Броди в расцвете лет

Сэнди старалась, но не могла понять, почему не надо об этом рассказывать, и в то же время чувствовала какую-то неуловимую связь между каникулами мисс Броди в Крэмонде и тем, что она послала к мистеру Ллойду именно Роз. Поэтому она сказала:

— Женщина из полиции говорила, чтобы ты постаралась забыть все, что случилось. А из-за мисс Броди ты, может быть, будешь об этом вспоминать.

— Да, пожалуй, ты права, — согласилась Дженни.

И они позабыли о мужчине с Уотер-оф-Лит, но все чаще и чаще вспоминали про женщину из полиции.

Последние несколько месяцев, когда они учились у мисс Броди, она была просто прелесть. Она не пилила их, не читала нотаций и даже в самые напряженные моменты срывала раздражение только на Мэри Макгрегор. В ту весну мисс Броди со своим классом захватила скамейки под вязом, откуда была видна бесконечная аллея деревьев в густо-розовом майском цветении и слышалось, как постукивали копыта, а в такт им скрипели колеса пустых тележек — фермеры, рано утром продав свой товар, возвращались домой по невидимой за деревьями дороге. Неподалеку от вяза, как бы напоминая девочкам о ждущих их на следующий год чудесах, группа старшеклассниц овладевала началами латыни. Однажды их вдохновленная весной учительница под аккомпанемент цокающих копыт пони и скрипа тележек запела песенку на латыни, и мисс Броди восторженно подняла указательный палец, чтобы ее девочки тоже послушали.

Наступает день ярмарки,
Нас отвезет туда мул…

В ту весну мать Дженни ждала ребенка; не выпало ни одного настоящего дождя; трава, солнце и птицы избавились наконец от зимнего эгоцентризма и начали думать о других. Старая история любви мисс Броди заново ожила под вязом, расшитая неожиданными узорами; оказалось, что, когда ее покойный жених приезжал с войны в отпуск, он часто брал ее кататься на рыбацкой лодке, и они провели немало самых радостных в их короткой любви часов среди скал и камней прибрежной деревушки. «Иногда Хью пел, у него был сильный тенор. А иногда он замолкал, ставил мольберт и рисовал. У него был большой талант и к музыке, и к живописи, но я думаю, что по-настоящему Хью был прежде всего художником».

Так девочки впервые услыхали о склонностях Хью к искусству.

Сэнди была озадачена и призвала на совет Дженни. Им обеим стало ясно, что мисс Броди старается увязать свой новый роман с прежним. Поэтому теперь они слушали мисс Броди в оба уха, а остальные — вполуха.

Сэнди была покорена методом мисс Броди выкладывать мозаику из фактов и разрывалась между восхищением перед такой техникой и настоятельной необходимостью доказать состав преступления мисс Броди против морали.

«Что слышно насчет компрометирующих документов?» — спрашивала сержант Анна Грэй в присущей ей бодрой дружеской манере. Она действительно была потрясающий человек.

На каникулах в середине семестра Сэнди и Дженни закончили сочинение любовной переписки мисс Броди с учителем пения. Они жили у тетки Дженни в маленьком городке Крейл на берегу реки Файф. Тетка с подозрением относилась к их сочинительству, поэтому они, захватив тетрадку, поехали на автобусе в соседнюю деревню выше по реке и уселись заканчивать свое произведение у входа в пещеру. Перед ними стояла сложная задача показать мисс Броди одновременно в выгодном и невыгодном свете, так как сейчас, когда подходил к концу последний семестр занятий у мисс Броди, ничто меньшее их бы не устроило.

Требовалось установить, что интимная близость имела место. Но не на обычной кровати. Подобное предположение сгодилось бы лишь для оживления уроков рукоделия, а мисс Броди заслуживала более возвышенного отношения. Они поместили ее на величественном, формой напоминающем льва, Троне Артура, где крышей ей служило небо, а ложем — папоротник. Внизу перед ее взором расстилался обширный парк, а наверху сверкали грозовые молнии и гремел гром. Там-то и нашел ее застенчивый и улыбчивый Гордон Лоутер, маленький мужчина с длинным туловищем, короткими ногами, золотистой шевелюрой и такими же усами.

— Он взял ее, — сказала Дженни, когда они впервые обсуждали эту сцену.

— Взял ее... Нет, нехорошо. Она отдалась ему.

— Она отдалась ему, — сказала Дженни, — хотя охотно отдалась бы другому.

Последнее письмо из этой серии, сочиненное в середине семестра, выглядело так: