Мисс хочет приключений?

Сонде, наездами бывавшей дома, оставалось только ужасаться, глядя на то, как отчим тиранит ее мать. Дайан не терпела вмешательства в свою личную жизнь, поэтому Сонда могла быть лишь наблюдателем без права голоса. В один прекрасный день терпение Дайан лопнуло — она выставила вещи мужа на улицу и через месяц стала формально свободной женщиной.

Третье замужество Дайан было мщением. Дело в том, что после расставания с Энтони она познакомилась с женатым мужчиной, который ухаживал за ней, дарил цветы, водил по ресторанам и даже стал ее любовником. Но бросать жену, увы, не хотел. Как это бывает обычно — больная жена, которую никак нельзя оставить…

Дайан не захотела попасть в плен «иллюзий любовницы», по ее собственному выражению, и, плюнув на своего женатого избранника, вышла замуж за Фрэнка Стейптона, благосклонно ответив на его многолетние ухаживания.

Фрэнка Стейптона Сонда ненавидела еще больше, чем Энтони. Он не был тираном и не был мелочным. Наоборот — он был расточительным, но при этом, как ни парадоксально это звучит, жутким занудой.

Расточительность его заключалась в том, что он просиживал деньги Дайан за карточным столом в местном казино. Фрэнк оказался игроком. Причем, не просто игроком, а игроком одержимым. Для него был не столько важен выигрыш, сколько сам процесс. О проигрыше он, к сожалению, тоже мало задумывался. Дайан простила бы ему и этот порок, но Фрэнк не терпел табачного дыма, а Дайан не могла жить без крепкой сигареты перед завтраком, после завтрака, перед любовью и после любви.

Правда, любовь, как она призналась однажды дочери, была не той, после которой стоило курить… В общем, устав выслушивать занудство Фрэнка, Дайан послала его ко всем чертям. И вновь почувствовала себя свободной.

Она, как в известном анекдоте про фермера и козу (которую нужно подержать в доме, а потом от нее избавиться, чтобы ощутить, насколько легче станет жизнь), радовалась своей свободе в промежутках между замужествами. Когда жизнь казалась ей слишком скучной, она вновь выходила замуж. Так что, в процессе подготовки дочери к свадьбе, Дайан присматривала очередную кандидатуру на роль «козы».

Сонда часто задавалась вопросом: почему они с матерью настолько разные? И внешне — обе были красивы, но совершенно разной красотой, — и внутренне. Порывистость матери так контрастировала с холодностью дочери, что многие их знакомые, правда в шутку, но все же выражали сомнение по поводу родства Дайан и Сонды.

Сонда думала, что похожа на отца, но Дайан утверждала, что Виктор не был таким холодным. Во всяком случае, по отношению к ней. А то, как дочь ведет себя с мужчинами, было у Дайан любимой темой для обсуждения. Для Эрика, по мнению матери, Сонда должна была сделать исключение.

Сонда научилась спокойно относиться к замужествам матери, но ее страшно бесил тот факт, что Дайан, не терпевшая вмешательства в собственную жизнь, активно вмешивается в ее взаимоотношения с Эриком. Будущий зять уже поведал ей о мадагаскарских приключениях дочери, и Сонде пришлось выслушать немало упреков в свой адрес.

— Скажи мне, Сонда, — Дайан с удовольствием затянулась крепкой сигаретой, — какие черти понесли тебя на этот остров?

— Ты забываешь, что я уже взрослая девочка.

— А ты забываешь, что ты моя дочь.

— Не начинай, прошу тебя…

— Не начну, если ты ответишь мне на вопрос.

— Разве Эрик тебе не объяснил?

Сонде совершенно не хотелось очередной перепалки в духе: «я тебя воспитала» — «уж лучше бы бросила на произвол судьбы». Такое частенько происходило между ней и Дайан, несмотря на то, что в душе обе нежно и трепетно друг друга любили.

— Объяснения, которые ты дала ему, чушь собачья. — Дайан небрежно стряхнула пепел с длинной «Мор». — Я надеялась, что хотя бы мне ты не будешь лгать.

— Начнем с того, что я вообще не должна давать ему никаких объяснений! — вспылила Сонда.

— Вообще-то, Эрик — человек, за которого ты выходишь замуж. Или ты готовишься к свадьбе с другим мужчиной?

Дайан была единственным человеком, заставлявшим Сонду краснеть. Щеки девушки заалели как маков цвет, и это, разумеется, не ускользнуло от внимания матери.

— Кажется, в моей шутке была доля правды… Итак, на Мадагаскар ты отправилась не одна…

— Мама! — Сонда покраснела еще сильнее.

— Ну мне-то ты можешь сказать правду? Представь, что на моем месте сидит Хэтти.

— Прекрати меня гипнотизировать!

Собственное смущение и упоминание о Хэтти окончательно вывели Сонду из себя. Дело в том, что Хэтти была любимицей матери, и Сонда частенько про себя и вслух удивлялась, почему не Хэтти выпала такая честь — быть дочерью Дайан Тальбот. Они идеально подходили друг другу: у них всегда находились темы для разговора, для смеха и шуток. И нередко предметом этих насмешек становилась Сонда, что ее ужасно раздражало. Она отдавала себе отчет в том, что просто ревнует мать к подруге, но это не только не успокаивало ее, а, напротив, раздражало еще сильнее.