Мисс Марпл

– Убери, пожалуйста, все с этого края стола, – попросил Джим, не проявляя даже мимолетного интереса к делам соседей. – Тогда я смогу попросторнее разложиться.

Черри горестно вздохнула.

– Чтобы в этом доме на тебя обратили внимание, – язвительно сказала она, – надо как минимум быть турбореактивным двигателем. Жизни нет из-за этих твоих моделей!

Составив на поднос остатки ужина, Черри понесла его к раковине. Мыть посуду она не любила и оттягивала эту неизбежную процедуру до последней минуты. Вывалив посуду в раковину, она накинула вельветовую куртку и вышла из дому, бросив через плечо:

– Забегу к Глэдис Диксон. Хочу взять у нее выкройки из журнала мод.

– Давай, давай, старушка. – И Джим снова занялся моделью.

Метнув ядовитый взгляд в сторону соседской двери, Черри прошла мимо, свернула за угол на Бленхейм-клоуз и остановилась у дома №16. Дверь была открыта. Черри постучала, вошла в холл и позвала:

– Глэдис? Ты дома?

– Это ты, Черри? – миссис Диксон выглянула из кухни. – Она наверху, в своей комнате, что-то там кроит.

– Ладно, я поднимусь.

Черри вошла в маленькую комнату, там Глэдис, пухленькая простушка, раскрасневшись, стояла на коленях с булавками во рту и колдовала над бумажной выкройкой.

– Привет, Черри. Смотри, какую прелесть я купила в Мач-Бенэме на распродаже. К поперечному рисунку хорошо пойдут оборки, какие я сделала на териленовом платье.

– Должно получиться ничего, – одобрила Черри.

Глэдис поднялась, отдышалась.

– Нажила себе несварение желудка, – пожаловалась она.

– Нельзя тебе сгибаться вдвое сразу после ужина.

– Наверное, надо сесть на диету, – сказала Глэдис. Она опустилась на кровать.

– Что нового на студии? – спросила Черри, как всегда охочая до сплетен из мира кино.

– Ничего особенного. Правда, языками чесать не перестали. Вчера на площадку вернулась Марина Грегг – и тут же устроила кошмарную сцену.

– В смысле?

– Ей не понравился вкус кофе. По утрам, чуть попозже, на съемках всегда пьют кофе. Короче, она сделала глоток и говорит: вкус какой-то странный. Чушь, ясное дело. Никакого странного вкуса быть не могло. Кофе приносят в кофейнике прямо из столовой. Ей-то я, конечно, наливаю в специальную фарфоровую чашку, шикарную такую, не как у других, – но из того же кофейника. Так что ничего странного в этой чашке быть не могло.

– Нервы, наверное, – предположила Черри. – И что дальше?

– Да ничего. Мистер Радд быстро всех успокоил. У него насчет этого настоящий талант. Он забрал у нее кофе и вылил в раковину.

– Между прочим, довольно глупо, – медленно сказала Черри.

– Почему... что глупо?

– Если с кофе что и было не так, теперь об этом никто не узнает.

– Что могло быть не так? – с тревогой в голосе спросила Глэдис.

– Видишь ли, – Черри пожала плечами, – в коктейле у нее в день приема что-то оказалось, верно? Такую штуку можно провернуть и с кофе. Не вышло с первой попытки – вдруг выйдет со второй?

Глэдис поежилась.

– Уж больно не нравится мне все это, Черри, – сказала она. – Кто-то ведь на нее взъелся. Были новые письма с угрозами... а тут еще эта история с бюстом.

– С каким бюстом?

– Мраморным. В павильоне на съемочной площадке отстроили кусочек то ли австрийской усадьбы, то ли дворца. С каким-то смешным названием, Шотбраун, кажется. По стенам развешали картины, кругом фарфоровая посуда, мраморные бюсты. Этот стоял наверху, на полке, – видно, не затолкнули его назад как следует. В общем, по дороге прогромыхал тяжелый грузовик, и от тряски этот бюст слетел вниз – прямо на то самое место, где Марина сидит во время большой сцены с графом... не помню, как его. Размолотил это кресло вдребезги! Слава богу, что в это время не снимали. Мистер Радд велел не говорить ей об этом ни слова и притащил вместо разбитого другое кресло, а когда вчера она появилась и спросила, почему поменяли кресло, он сказал: то кресло, мол, было из другой исторической эпохи, а это к тому же лучше смотрится в кадре. Но больно не понравилось ему все это, точно могу сказать.

Молодые женщины переглянулись.

– Занятно, – медленно произнесла Черри. – И в то же время...

– Пожалуй, уйду я оттуда, из студийной столовой, – сказала Глэдис.

– Почему? Тебя-то никто не собирается травить или бросать мраморные бюсты тебе на голову.

– Так-то оно так. Да ведь иногда хотят угробить одного, а достается другому. Ни в чем не повинному. Как Хизер Бэдкок.

– Что правда, то правда, – согласилась Черри.

– Знаешь, – сказала Глэдис, – я тут соображала. Я ведь была в тот день в Госсингтоне, помогала с обслуживанием. И в тот момент была совсем рядом.

– Когда Хизер умерла?

– Нет, когда она расплескала коктейль. Все платье заляпала. А платье, между прочим, просто прелесть, нейлоновое, ярко-синее. Купила его специально для этого случая. И чудно все как-то вышло.

– Что чудно?

– Я тогда сразу и не подумала. А вот сейчас соображаю, и выходит чудно.

Черри выжидательно смотрела на нее. Она поняла, что «чудно» в данном случае вовсе не означает «весело» или «забавно».

– Господи, и что там было чудного? – категорично спросила она.

– Я почти уверена, что она сделала это нарочно.