Мисс Неугомонность

Осознание эпичных размеров косяка, совершенного в отношении рыжей той-терьерши, настигло меня сразу, как только я услышал звук движка ее отъезжающей машины. Какого хера было уезжать… в таком состоянии. Кто за руль садится весь в соплях и когда руки еще небось трясутся после… У меня так реально тряслись, да еще и яйца свело от офигенного облома. Но этим мерзавцам так и надо — не хрен было поддерживать мистера Тупого в его затее сунуть свою голову туда, куда… где…

А ну лег обратно, сука, и вообще сдох!

Ага, это все равно, что орать на безмозглого, ничему не обученного пса. Надрывайся, как идиот, хоть до посинения, а он все равно творит что вздумается, да еще с энтузиазмом, достойным лучшего применения.

— И, по чести говоря, не один я во всем виноват! — заявил я своему отражению, покосившись в сторону душевой. Нужно пойти и смыть с себя к херам этот запах… ощущение. Надо. Но вместо этого опять поднес к лицу ту самую руку, которая побывала в ней. В Мари.

— Бля-а-а-а, — прошипел и скрипнул зубами. Как же она пахла.

Дура!

Кто так поступает, а? Отдаться впервые на ебаном столе какому-то чуть не первому встречному придурку! Как будто она обычная сучка проходящая, дешевка — повертел на хуе и забыл, шалава, которой все равно с кем.

Или правда все равно? А если бы кто другой вошел, она бы и с ним?..

Затряс башкой, прогоняя вставшую перед глазами багровую пелену. Пиздец, а мне не пох ли? Еще как! Но, блин…

Короче, так: мне посрать, почему, зачем и как нас так внезапно притянуло друг к другу, плевать на то, что кое-кто, одна невыносимая гавкучка, так не ценит свою… ну, себя, в общем, что едва ли не сама запрыгнула… или там почти мне позволила… А-а-а! Пошло оно все в пизду, давать этому определение и перебирать в мозгах детали! Но это не отменяет того факта, что я повел себя как мудак. Самый натуральнейший. Прям органический, мать его, продукт. Чё там кому давать-не давать — личное дело каждой женщины, девушки, и только ей решать, вдруг и я не самый отстойный вариант для этого…

Стоп! Опять не туда!

Четко и по делу!

Мы, бля, взрослые адекватные люди, так? Типа да. И нам нужно как-то рядом работать какое-то время. А из этого вытекает, что мне стоит завтра извиниться перед этой рыжей. Перед Мари.

Хотя опять же, не я один виноват в том, что это между нами случилось. Нужно так-то предупреждать парня — эй, потише, я девственница! Каким бы тупым хамлом она меня ни считала — не без усилий с моей стороны — но у меня понятия кой-какие есть. Не свечи, розы и что там еще для романтической ереси надо, но не второпях же, в каморке, с очень высокой вероятностью боли, так, чтобы она никогда не захотела повтори…

Да что ж за на хер?!

Чего она хотела этим добиться? Ну не в самом же деле хотела типа всерьез зацепить меня на это, как я орал сдуру? Погано же от этого как. И себя выставил припадочной истеричкой, и девчонку унизил. Ага, как будто это со мной в первый раз. Но до нее-то я просто имел привычку говорить сучкам в лоб, что о них по чесноку думаю и кем они выглядят в моих глазах. Если их это обижало — мне похер. У нас свободная, бля, страна, и высказываю свое хоть и нелицеприятное, но не и нелицемерное мнение когда и кому хочу. О себе тоже всегда спокойно выслушивал. Но вот с этой кудлатой язвой постоянно какая-то херня выходила. И мой язык вечно ляпал реальные гадости, коих она не заслуживала, и меня от каждого слова ее почти бомбило.

— Так! Все! Завтра извиняюсь, и считаем тему к хренам закрытой! — рявкнул я и решительно пошел в душ.

Но думаете это помогло? Да хрен там!

* * *

— Ох, бля, да, детка! — прохрипел я, выгибаясь в спине и дергая скованные над головой руки. — Еще!

Огненно-красные кудри щекотали мое лицо, плечи, пока мягкие губы заласкивали кожу шеи, чередуя нежные прикосновения с ощутимыми прикусываниями, от которых меня простреливало от ступней до макушки острейшим кайфом.

— Еще вот так? — Мари опустилась ниже и лизнула мой сосок, отчего меня всего дернуло. — Или вот так?

Она до легкой боли сжала сморщенный комок плоти зубами и тут же жестко присосалась, а я взвыл, взмывая, упираясь в матрас только пятками и затылком.

Член гудел, шлепал по животу, рыдая прозрачными тягучими слезами, выклянчивая всего одно достаточно крепкое пожатие ее узкой ладошки.

— А-а-а, все равно как! Блядь, дотронься до меня! Я умру, если не кончу прямо сейчас! — взмолился я, почти ослепнув от похоти.

— Кто-то вел себя как очень… — нежные пальцы коснулись промежности прямо под моими уже поджавшимися и готовыми взорваться яйцами. — Очень-очень, — моя мучительница безумно медленно начала скользить оттуда вверх к основанию члена и дальше по окаменевшему стволу, к адски чувствительной раздувшейся головке, — … очень-очень-очень дрянной мальчишка. Разве такие мальчишки заслуживают хоть капельку наслаждения?

Она неторопливо обвела совершенно мокрое навершие, задевая уздечку, и я задергался, как припадочный, подбрасывая бедра и пытаясь хоть случайно ткнуться в эти безумно жестокие, но такие желанные руки.