Мисс Свити

Б. Продолжить их отношения. Да, у него невоспитанный сын, зато сам Алессандро красив, умен и сексапилен. Короче говоря, ей надо спасибо ему сказать за то, что он обратил на нее внимание.

B. Не доверять ему. Он похвалил ее новую стрижку, а она выболтала ему, где находится парикмахерская.

Она не знала, какой из вариантов предпочесть, а потому натянула плед до плеч и свернулась под ним калачиком.

Было около восьми. Саманта уже в третий раз перечитывала письмо, присланное Беверли по электронной почте. Ее действительно сильно расстроило, когда она узнала, кого именно назначили на ее место. Эмми Лафайет была молодой девицей с лошадиными зубами, а главным ее достоинством была знаменитая фамилия. Никакой степени в области психологии у нее, разумеется, не было, да и вообще она только недавно окончила бизнес-школу. Обыкновенная интриганка, которую Беверли пригрела, потому что та горячо интересовалась тряпками и посещала те же модные местечки, что и сама главная редакторша. Саманта ужаснулась. Что станет с ее дорогими читательницами и их зачастую хрупкой психикой, если советы им начнет давать особа, наделенная тактом питбуля?

Она посмотрела на часы. Беверли, наверное, уже дома. Может, стоит ей позвонить? Попытаться убедить ее не назначать Эмми Лафайет ведущей рубрики мисс Свити?

В этот момент зазвенел ее мобильник. На экране высветился номер Алессандро. Она схватила трубку.

— Саманта… — Она не сразу узнала его голос.

— Алессандро?

— Саманта, я должен сказать тебе что-то важное.

— Я слушаю, — веско произнесла она.

Ее рука нервно мяла шнур стоявшего возле дивана торшера.

— Она вернулась. Моя жена.

Он выпил, прежде чем ей позвонить, поняла она.

— Хорошо, — бесцветным голосом сказала она. От волнения она выдернула шнур из сети и теперь безуспешно пыталась на ощупь найти розетку, что в темноте сделать было совсем нелегко.

— Она явилась без предупреждения. Свалилась как снег на голову. Ровно через час после того, как я отвез тебя домой.

Саманта вздохнула с облегчением. Если мать Флавио вернулась вчера вечером, значит, Алессандро никак не мог рыться в помойке за парикмахерской, разыскивая ее рыжие локоны.

Он истолковал ее вздох по-своему:

— Саманта, я понимаю, что тебе сейчас нелегко. Мне тоже нелегко. Но попробуй поставить себя на мое место. Это мать моего сына. Я должен дать ей еще один шанс…

Язык у него немного заплетался, как у морячка в последний час увольнения на берег. Она чуть было не спросила, занимались они любовью или еще не успели. Но вместо этого просто пожелала ему удачи и положила трубку. Нащупала наконец розетку и собралась включить свет.

Ну а как же иначе? Такой красавец, как он, просто не мог влюбиться в такую женщину, как она, философски рассудила она. И к дьяволу советы мисс Свити. Если бы она не разыгрывала из себя недотрогу, Алессандро провел бы ночь у нее. И его бывшей жене стало бы ясно, что место занято.

Когда вместо вилки она попыталась сунуть в розетку палец, до нее дошло, что этот телефонный звонок огорчил ее гораздо сильнее, чем она хотела себе внушить.

После трех бокалов вина и двух безуспешных попыток дозвониться до Беверли Саманта, у которой немного кружилась голова, решила съездить к ней. Дезертирство Алессандро бледнело на фоне второй, куда более страшной катастрофы. Ее долг, сказала себе Саманта, спасти своих дорогих читательниц из цепких когтей Эмми Лафайет.

Оставив без внимания косой взгляд японского туриста, очевидно восхитившегося фарфоровой белизной ее английской кожи, она села в хвостовой вагон. От метро до дома Беверли она храбро дошла пешком. Она не ошиблась — свет в квартире Беверли горел.

— Открой, или я устрою скандал и перебужу весь дом, — пригрозила она в домофон.

И услышала в ответ сухой щелчок устройства.

В роскошной квартире царил разгром. Воняло переполненными пепельницами. Беверли встретила ее в сомнительной чистоты домашнем розовом халате. На столике возле кожаного дивана, на который поспешила вернуться ее подруга, лежала упаковка транквилизаторов и стояли бутылка вина и одинокий стакан.

— Не самый лучший коктейль, — сказала Саманта, садясь напротив Беверли.

— Не учи меня жить, — огрызнулась та.

Только тут она заметила новую прическу Саманты:

— Ты что, подстриглась? Зря. Раньше тебе было лучше.

Косметику с лица она смыла кое-как. Пятно туши, расплывшееся под глазом, напоминало синяк. Кожа, обычно покрытая толстым слоем крем-пудры, выглядела увядшей и нездоровой.

Саманта не без удовлетворения отметила, что на подбородке у Беверли красуются два прыща.

— Послушай, это просто несправедливо, — начала она. — Ты не можешь вот так взять и отнять у меня мою рубрику. Читательницы нуждаются во мне.

Беверли зашлась злобным смехом:

— Да за кого ты себя принимаешь, Сэм? Ты внештатница! Только и всего! Хочу — даю тебе работу. Не хочу — не даю.

— Я дипломированный психолог, а не выпускница бизнес-школы.

— Спустись на землю, родная! Да какой из тебя психолог? Ты же никогда не работала с настоящими пациентами!

— Ты уже забыла, как я тебе помогала, когда после развода ты места себе не находила?