Мисс Винчестер (СИ)

Как только я договорила эту фразу, отец резко поменялся в лице и влепил мне сильную пощечину, от которой я покачнулась и едва удержала равновесие. Схватившись за пылающую щеку, я подняла обалделый взгляд на мужчину, который был готов свернуть мне шею прямо сейчас.

– Запомни раз и навсегда: еще раз я услышу от тебя что-либо подобное в адрес твоей мамы – высеку ремнем. И плевать я хотел, что тебе шестнадцать лет, и у тебя было тяжелое детство. Все это не дает тебе никаких привилегий, - грозно прошипел отец, подойдя ко мне вплотную.

Вместе с ударом из моей головы мгновенно выветрилось опьянение, и весь алкоголь попросился наружу. Увидев мое позеленевшее лицо, Дин сразу же превратился обратно в заботливого папочку и аккуратно поддерживал меня за локоть, помогая сохранить равновесие, пока я прочищала желудок прямо на асфальт. Да уж, оригинальная семейная идиллия.

– Вот, выпей, – сказал Винчестер, протягивая мне бутылку воды, так вовремя найденную где-то в закромах автомобиля. Сделав пару глотков, я вылила остатки на лицо, чтобы хоть немного умерить возникшее легкое головокружение, и сразу же увалилась на заднее сидение. Что может быть лучше алкогольного отравления? Правильно, только алкогольное отравление вместе с воспоминаниями, проявившимися сразу же, как только меня насильственно выдернули из опьянения.

Всю дорогу я молча следила за проплывавшим по небу лунным диском. Мертвенно бледный и безжизненный, он все равно являлся единственным источником света, ведь ночь была беззвездной, пугала холодной темнотой небосклона. В мыслях меланхолично тянулась своеобразная кинолента о Кастиэле, в которой, казалось, был каждый незначительный фрагмент наших странных взаимоотношений: каждая фраза, каждый взгляд, каждое прикосновение. Мозаика медленно разрасталась, и в моем исступленном за эту бесконечную ночь сознании начала формироваться маленькая, на первый взгляд ничего не значащая мысль.

– Прости. Я официально проиграла, – заявила я, когда мы уже подъехали к дому.

– Ты не проиграла, Джен. Силы слишком не равны, чтобы ты могла так себя корить. Тебе всего шестнадцать, а ты хочешь бросить вызов небесам? – спросил Дин, выходя из машины. Немного замешкавшись, он помог выйти и мне, осторожно придерживая за талию.

–Да нет же! Я проиграла сама себе. Не справилась, поддалась, не сдержалась, – прошептала я, обессилено опускаясь на ступени порога родного дома, который должен служить крепостью, в стенах которой можно спрятаться от всего мира, от любой неприятности. Жаль, что этот домик на Либерти-стрит не справляется со своей обязанностью.

– Это слишком сложно. Я думала, что смогу просто отпустить его, ведь так будет лучше для нас обоих, правда? С глаз долой – из сердца вон. Но сколько бы я не убегала от воспоминаний, от Кастиэля, от себя самой, вся боль снова возвращается, удваивая, а то и утраивая свою силу. А что теперь? Я больше не могу безнаказанно стать той, кем была и кем хочу быть до сих пор. Мне это не нужно без него, пап. Просто не нужно, – всхлипнула я, кладя голову на плечо севшего рядом отца.

– А тебе и не нужно к этому возвращаться. Подумай, разве этого он бы хотел для тебя? Нет. Как и я, Кас желает тебе только счастья, а ты не сможешь этого достичь, снова и снова возвращаясь к наркотикам и алкоголю. Не они убивают тебя, Джен. Ты убиваешь саму себя. Если не хочешь спастись ради меня, ради себя, то сделай это хотя бы для Кастиэля. Он заслуживает этого.

– Почему мы не можем быть вместе? Что плохого в таких отношениях ангела-хранителя и подопечной? Подобная связь ведь только дает ему дополнительный стимул меня охранять, разве нет? – я снова перескакивала с одной темы на другую, запутавшись в дебрях собственных мыслей. Слишком много, их слишком много.

– Тут дело не в стимуле, а в запретах. Ангелы не имеют права на чувства и эмоции. Ангелы не имеют права…

– … на счастье? Они не имеют право на счастье с любимым человеком?

– Именно. Божья армия. Любое чувство карается падением. Я уже видел, как это происходит с Кастиэлем. И поверь мне: нет ничего страшнее, чем ангел, теряющий свои крылья. Я не хочу, чтобы он умирал на твоих руках, не столько потому, что Кас – мой друг, сколько потому, что знаю, что ты этого не выдержишь. Поэтому просто дай ему уйти.

– Я пыталась, пап, пыталась, но, как ты и сам видишь, толку от этого мало… Господи, какая же я наивная, – вдруг меня осенило новой мыслью, вот только она была самой неприятной за всю эту неделю. – Я сижу, страдаю по несчастной любви, которую убивают небеса, вся из себя такая до тошноты несчастная. Но я не знаю только одного: была ли эта любовь вообще? То, что я за ним бегала, не значит, что чувства взаимны. Кас ни разу не сказал что-либо о любви, ни разу. Только все время сбегал, отталкивал меня и отстранялся сам…