Миссия «Алсос»

Герлах с неохотой, но взялся за эту работу и лишь потому, что считал это своим патриотическим долгом. Одному из своих друзей, который сказал ему, что война уже проиграна Германией, он ответил: «Мы обязаны сохранить то, что имеем, и дать нашим физикам возможность продолжать работу в лабораториях и университетах. Мы должны дать им наилучшее оборудование и инструментарий и, кроме того, сохранить как можно больше людей и материалов на то время, которое наступит после поражения. Именно это я считаю своей задачей, своим долгом».

Он спасал физиков от военной службы и даже от призыва в ополчение («Фольксштурм»), которое, как предполагалось, должно было стоять насмерть.

Несмотря на административные перестройки и возросшее внимание к урановому проекту, он все-таки оставался сравнительно небольшим по масштабам. Общее количество ученых, занятых в проекте и в разработке тесно примыкавших к нему проблем, не достигало даже сотни. В лабораториях недоставало оборудования, необходимого для проведения важнейших предварительных и основных измерений. Ученые, например, в своих докладах жаловались, что в Германии не было циклотрона, в то время как в Соединенных Штатах Америки их было уже много. Свои опыты они вынуждены были проводить в Париже на циклотроне Жолио. Правда, в Германии в стадии проектирования или строительства находилось шесть ускорителей, но к концу войны удалось ввести в эксплуатацию только один — в Гейдельберге, в физической секции Медицинского исследовательского института кайзера Вильгельма.

* * *

Такова была база исследовательских работ по ядерной физике в Германии. Как далеко могли при таких условиях продвинуться немецкие ученые в решении урановой проблемы?

Они, несомненно, знали, что в принципе можно создать бомбу с применением урана-235, но считали практически невозможным получение этого изотопа в чистом виде. Вряд ли можно порицать их за это. Вероятно, только в Америке можно было не только мысленно представить, но и реализовать это в Ок-Ридже, где производился чистый уран-235 ценой буквально гигантских объединенных усилий ученых, инженеров, промышленности и армии. Ни такого предвидения среди немецких ученых, ни такого исполинского объединения всех сил, работающих на полную мощность, в Германии не было. Более того, немцы никогда и не предполагали о возможности использования для бомбы такого элемента, как плутоний, который чрезвычайно упрощал эту проблему. В немецкой довоенной научной литературе упоминалось о плутонии (тогда еще не имевшем наименования) и о его возможных свойствах. Упоминалось о нем также и в нескольких секретных докладах, но они полностью проглядели практическую возможность его использования.

Немецкое представление о бомбе, очень сильно отличалось от нашего и было гораздо примитивнее. Немцы считали, что в конечном счете будет сконструирован такой котел, цепная реакция в котором будет протекать достаточно быстро, чтобы привести к взрыву, т. е. в их представлении атомная бомба была попросту взрывающимся котлом.

Именно эта ложная концепция заставила немцев уверовать в то, что котел для производства энергии был первоочередной задачей, требовавшей решения. У нас все шло другим путем, так как мы поняли: атомную бомбу сделать легче, чем атомную силовую установку. Тяготевшая над нами уверенность в превосходстве германской науки лишь с трудом позволяла воспринять тот факт, что немецкие физики потерпели полную неудачу. В Америке есть ученые, которые и сейчас еще не могут поверить, что их германские коллеги могли сделать такие грубые ошибки. Чтобы они поверили в это, приведем заявления нескольких известных немецких ученых-физиков.

Когда осенью 1943 года величайший современный физик-атомник Нильс Бор бежал из Дании в Америку, то по прибытии он сообщил, что немцы занимаются попросту взрывающимся котлом. Тогда мы подумали, что немцам удалось скрыть свои истинные секретные цели даже от такого мудрого человека, как Бор.

Но в секретной гестаповской сводке, датированной маем того же года, говорится: