Миссия доктора Гундлаха

Фернандес пригнулся. Вид револьвера оказался доходчивей любых слов. Он понял: речь идет о жизни и смерти. Повернул перегруженную лодку носом против волны, и тут же на палубу обрушились потоки воды. Джексон, которого окатило с головы до ног, стоял вполоборота к ним, схватившись за поручни. Так ему прицельного выстрела не сделать. И все-таки он выстрелил, оторвав правую руку от поручней. Стекло рубки разлетелось на мелкие осколки. Это была его последняя ошибка.

— Возьми вон ту штуку! —услышал Гундлах крик Фернандеса, который тут же повел лодку на следующий бурун.

Всего несколько секунд потребовалось Гундлаху, чтобы понять мысль шкипера. Лодочный крюк! Он вырвал крюк из зажима на рубке и, как только Джексон оказался метрах в четырех, метнул его в американца, будто копье. Джексон выронил револьвер и схватился за голову. Но тут очередной поток воды сбил американца с ног и смыл в море. Фернандес даже застонал от страха, он уже глубоко сожалел о содеянном...

Обстановка изменилась. Они находились всего в четырех милях восточнее Исла Меангуэра, небольшого островка почти в центре залива, в его затененной части — солнце только что зашло за верхушки деревьев. Если верить карте Пинеро, там сумела укрепиться небольшая группа партизан. Они полным ходом пошли к островку. Вдруг Гундлах услышал какой-то писк и треск из-под рассыпавшихся на корме картонных коробок. Протиснулся туда, нагнулся и увидел длинную гибкую антенну «уокитоки». Аппарат лежал в воде, но работал исправно.

— «Рыба»! «Рыба»! Что у вас такое? Почему не выходите на связь? — услышал Гундлах голос Пинеро, и у него почему-то задрожали ноги. Он включил передающее устройство и сказал:

— «Паук», «Паук»! «Рыбу» пришлось выбросить, она протухла.

— Это вы, Гундлах? — донеслось из приемника.— Где Джексон?

— Мы его выбросили за борт. Плывет теперь к Исла Тигре.

— Что это значит? Вы что, спятили?

— Он начал стрелять в нас, нервы, наверное, не выдержали... По этой самой причине нам пришлссь с ним расстаться.

— Если он утонет, ты мне за это заплатишь, Гундлах.— Голос Пинеро сорвался на фальцет.

— Нет, тогда мы будем всего лишь квиты. Это тебе пока что за Гертеля!

Глава 12

Двадцать минут спустя они услышали рокот самолета. Он вынырнул из-за вулкана Кончагуа. Эх, хоть какой-ни-будь берег, под который можно нырнуть! Но слишком поздно — пилот их обнаружил! «Мажистер» с ревом спикировал на лодку. Море за кормой вскипело от пулеметной очереди Гундлах упал ничком на палубу, пытаясь найти укрытие за ящиками и совсем забыв о том, что в них патроны Что-то ударило его в левое бедро... Но вот шум и рев постепенно затихли, «мажистер» удаляется. Гундлах осторожно поднимает голову. Лодка пока что держится на плаву, хотя в пробоины от пуль с бульканьем входит вода И даже мотор работает! Его зазнобило; пахнет паленым деревом, и от этого запаха Гундлаха начинает поташнивать. Просто чудо, что они спаслись! Как это ни одна пуля не попала в ящики со взрывчаткой или патронами? Да, но левая нога совсем онемела и не слушается. Приподнялся на руках, чтобы сесть, и тут его пронзила жгучая боль...

В следующий момент днище лодки заскрежетало по песку и гальке. Гундлах на какое-то время потерял сознание, а когда открыл глаза, обнаружилось, что он лежит в высокой траве. Почва здесь твердая, вулканическая. Шкипер перевязывает ногу; распорол штанину, толстым слоем намотал на рану бинты, попытался из ветки сделать что-то вроде шины. Значит, рана не сквозная, перебита кость... Ничего, осенью рана была посерьезнее. Шкипер говорит, что пробоин много, но их, наверное, удастся заделать еще до отлива. Если хорошенько разобраться, они дешево отделались. В основном пулеметные очереди ушли в воду...

Всходит луна, слышно, как всплескивает прибывающая вода, стрекочут цикады. Гундлах отбивается от москитов и замечает, что Фернандес обложил его грудой каких-то вещей и коробками. Приподнявшись на локтях, увидел помигивающие через неравные промежутки времени огни двух маяков у Пуэрто-Аманалы, это в шести морских милях на северо-восток отсюда. В бедре саднящая боль, его морозит, время от времени даже зубы клацают, но сознание ясное.

Фернандес сказал, что островок необитаем, значит, здесь нет никаких партизан. Но до главного острова, где они укрепились, всего пол-кабельтова, а это, если на сей раз память Гундлаху не изменяет, сто восемьдесят пять метров, десятая часть морской мили.

— Передай партизанам, чтобы они меня забрали отсюда.

Шкипер кивает, делает ему укол в руку. Потом еще один. Ампул достаточно, Пинеро позаботился обо всем. Постепенно боль в бедре ослабевает, терпеть можно. Ночь теплая, лунная. Приятная, можно сказать, ночь, если бы он не был ранен и не был у черта на рогах, в самой восточной точке территории Сальвадора. Но уверенность в удачном исходе дела его не оставляет.