Миссия Икара

– Тогда не напрашивайтесь, не провоцируйте этого. Вы держитесь очень вызывающе.

– Садитесь, конгрессмен, да поближе, к моему столу. Ну давайте, садитесь же!

Эван сел.

– Ну и как? Чувствуете покалывание в позвоночнике, прилив крови к голове?

– Ничего такого не чувствую. Это место для работы.

– Да ну, думаю, мы разные люди. Понимаете, внизу сидит самый могущественный человек на земле, и он полагается на меня, а я, сказать по правде, тоже не гений. Я только заставляю бегать этот глупый выводок. Смазываю механизмы, чтобы колесики вращались. Однако в масле, которым я пользуюсь, много едкости – прямо как во мне. Но это – единственная смазка, которая у меня есть, и она действует.

– Наверное, в этом есть какая-то цель? – заметил Кендрик.

– Разумеется, есть. Видите ли, с тех пор, как я здесь, то есть с тех пор, как мы здесь, все мне кланяются, как китайские болванчики, льстят напропалую и широко улыбаются – а в их глазах написано, что они предпочли бы пустить мне пулю в лоб. Только через такое я уже проходил, меня это не волнует. Но тут появляетесь вы и велите мне убираться к чертовой матери. Подобные заявления, знаете ли, освежают. С этим можно иметь дело. Мне действительно нравится то, что я вам не симпатичен, а вы не симпатичны мне. Имеет ли это какой-либо смысл?

– В извращенном виде. Но тогда вы – извращенец.

– Почему? Потому что я предпочитаю говорить прямо, а не ходить вокруг да около? Бессмысленные словоизлияния и подхалимаж – только пустая трата времени. Если бы я мог избавиться и от того, и от другого, мы бы все работали в десять раз лучше, чем сейчас.

– Вы когда-нибудь давали кому-нибудь об этом знать?

– Пытался, конгрессмен, помоги мне бог, еще как пытался! И знаете что? Никто мне не верит.

– А вы на их месте поверили бы?

– Наверное, нет. И может, если бы они поверили, глупый выводок превратился бы в зарегистрированный дурдом. Подумайте об этом, Кендрик. Моя извращенность не так-то проста.

– Тут я ничего не могу сказать, но наш разговор многое для меня упрощает.

– Упрощает? А, тот сюрприз, что вы собираетесь мне выложить?

– Хорошо, – согласился Эван. – Понимаете, до определенного момента я сделаю то, что вы от меня хотите, – за плату. Вот моя сделка с дьяволом.

– Вы мне льстите.

– Даже не собирался. Я тоже не склонен к подхалимажу, потому что это – пустая трата моего времени. Говоря вашими словами, я «непродуктивен», потому что наделал много шума, выступив против ряда вещей, вызывающих у меня возмущение. А вас, когда вы это услышали, погладило против шерсти. Пока что я прав?

– Правы до последнего гроша, парень. Можете выглядеть как угодно, но, на мой взгляд, вас многое роднит с увешанными бусами длинноволосыми протестующими засранцами.

– И вы опасаетесь, что, если мне предоставят трибуну, может стать еще хуже и ваши абрикосовые деревья побьет морозом? Я снова прав?

– Правее некуда. Не хочу, чтобы кто-то или что-то перебило голос президента, его рассуждения. Он вывел нас из «голубого» участка, мы оседлали сильный и теплый ветер со Скалистых гор и чувствуем себя хорошо.

– Не буду стремиться понять вас.

– Возможно, и не смогли бы…

– Но, по сути, вы хотите от меня двух вещей, – быстро продолжил Эван. – Первое: чтобы я говорил как можно меньше и вообще ничего такого, что ставит под сомнение мудрость, исходящую из вашего глупого курятника. Я близок к истине?

– Ближе некуда.

– И второе: вы хотите, чтобы я исчез, и исчез быстро. Ну как?

– Заслужили медное кольцо.

– Ладно, я все это выполню – до определенного момента. После этой маленькой церемонии в следующий вторник, которой никто из нас не хочет, но мы уступаем президенту, в мой офис потоком хлынут запросы из средств массовой информации. Газеты, радио, телевидение, еженедельники – словом, вся братия. Я – новость, а они хотят продавать свой товар…

– Вы не говорите ничего такого, чего бы я не знал или что бы мне не нравилось, – перебил его Деннисон.

– Я всем откажу, – решительно заявил Кендрик. – Не соглашусь ни на какие интервью. Не выскажусь ни по одному вопросу и исчезну так быстро, как только смогу.

– Расцеловал бы вас прямо сейчас, если бы не кое-что непродуктивное в ваших словах, например «до определенного момента». Это еще что такое?

– Это значит, что в палате представителей, если мне дадут слово, я выскажу мои соображения как смогу беспристрастно. Но то в палате. Спустившись с холма, я становлюсь недоступен для комментариев.

– Большинство пиаровцев мы держим не на холме, а внизу, – задумчиво проговорил глава аппарата президента. – То, что снимают камеры на спутниках, не попадает в «Дейли ньюс» и «Даллас». При данных обстоятельствах, благодаря этому вкрадчивому сукину сыну, Сэму Уинтерсу, ваше предложение столь неотразимо, что мне интересно, какова же цена. Предполагаю, вы ее уже определили для себя?

– Я хочу знать, кто настучал на меня. Через кого – так очень, ну очень профессионально – произошла утечка.

– Думаете, я не хочу узнать? – Деннисон резко подался вперед. – Да я бы этих ублюдков торпедами потопил в пятидесяти милях от Нью-Порт-Ньюса!