Миссия пилигрима

— Мы должны рассматривать утверждение Петрарки в контексте его встречи с монахами-картезианцами. Вспомните, они поведали ему, что из тридцати собратьев его брат был единственным выжившим в эпидемии. И более того: Джерардо причащал их перед смертью и хоронил. В это время он мог бы заразиться сто, тысячу раз! Должен был! Почему же этого не произошло? Потому что он знал, чего опасаться: блох. Он выявил, что именно они переносят заразу. Другого объяснения я не вижу.

Магистр спросил, лукаво прищурясь:

— А что же с крысами? Они что, вообще никакой роли не играют?

Крючок ответил за Витуса:

— Как нам известно, мой уважаемый Магистр, крысы точно так же умирают от чумы. Петрарка ведь тоже пишет об этом. Они околевают так же, как домашние животные, будь то крупный рогатый скот, козы с овцами или собаки. С той лишь разницей, что крысы перебираются из дома в дом или даже кочуют по городам и весям. А вместе с ними повсюду перемещаются блохи, разнося заразу.

Магистр глубокомысленно кивнул:

— Чем больше я размышляю, тем более правдоподобным мне кажется этот тезис. Блохи используют крыс, так сказать, в роли перевозчика, чтобы распространять чуму.

— Не совсем, — возразил Витус. — Я думаю, блохе безразлично, на чем она сидит, ей просто нужно животное, на котором она по-хозяйски может расположиться. Кстати, она и его убивает, как заверяет Петрарка. Как блоха может убить крысу? Тут нам остается лишь строить предположения. Вероятнее всего, через укус. Мне сразу вспоминается бедняжка Арлетта: ведь ее тогда покусали именно блохи в том убогом заведении, где мы провели последнюю ночь перед возвращением в Гринвейлский замок.

Магистр откашлялся:

— Пожалуй, так оно и есть. Обратите внимание на наблюдение Петрарки: сначала блоха убивает крысу, а когда та околевает — человека. Из чего я делаю вывод, что дохлая крыса уже не представляет никакого интереса для блохи. Наверное, ей нужна теплая кровь. В итоге она подыскивает себе другую жертву. Перепрыгивает на другую крысу, а если ни одна не подвернется, то на человека. Повторяется то же самое: укус — чума — смерть.

Крючок свесил голову набок и задумчиво повторил:

— Укус — чума — смерть… Сформулировано столь же метко, сколь и безжалостно, господин Магистр. Знаете, что меня при этом удивляет? То, что, судя по всему, сама блоха невосприимчива к чуме. Никто еще не видел мертвых блох в районе эпидемии. Хотя, если вдуматься, тут нет ничего удивительного. Ведь существуют птицы, клюющие ядовитые ягоды, и рыбы, которым нипочем обжигающие медузы.

— Да, это верно. — Витус продолжал вглядываться в таинственное послание Петрарки. — Еще здесь сказано, что человек убивает человека. Под этим наверняка подразумевается заражение. Тоже ничего особо нового, однако эта информация приобретает иное значение в свете откровений о блохе. Вернемся к тому, что укус коварного насекомого влечет за собой смерть животного и человека во время эпидемии. Каждый знает, насколько неприятен такой укус. Место его отекает и начинает зудить. Однако в нормальных условиях никто от этого не умирает. Значит, должна быть какая-то субстанция, попадающая с укусом в тело жертвы. Но что это? Яд? Кислота? Миазм? Мы этого не знаем. Что-то должно быть, это несомненно. И это нечто проникает при заражении от одного человека в организм другого.

— Только уже без укуса, — добавил Крючок.

— Может, через дыхание? — предположил Магистр. — Тогда неоднократно упоминавшийся «чумной дух» приобрел бы новое значение.

— Нет, — затряс головой Крючок. — Не через дыхание. Иначе Джерардо точно бы умер. Мы должны исходить из того, что, заботясь о своих смертельно больных и умерших братьях во Христе, он находился в непосредственной близости от них. Быть может, заражение происходит через жидкости, циркулирующие в организме? Каково ваше мнение, кирургик?

— Не исключено. Тут надо бы исследовать, через какие именно. Если не возражаете, профессор, мы могли бы позже этим заняться.

— Нисколько не возражаю.

— Я тоже, — поддержал их Магистр.

— Тогда, — резюмировал Витус, — на сегодня мне остается лишь выразить свое восхищение Франческо Петраркой. Вероятно, он почерпнул свои знания в долгих разговорах с монахами-картезианцами, которые, в свою очередь, обязаны ими брату Джерардо. Это была чрезвычайно актуальная и тайная информация, переданная поэтому нам весьма хитроумным образом: в послании, которое всего двадцатью девятью словами совершило целый переворот в науке. Когда мы теперь увидимся, профессор?

В глазах Крючка блеснул нетерпеливый огонек исследователя:

— Прямо завтра, после лекции! На этот раз в кабинете.

— Договорились, — дуэтом ответили Витус и Магистр.

На следующий день профессор и оба друга едва дождались встречи. Наконец ближе к вечеру они вновь сидели друг против друга. Беседу начал профессор:

— Ну как, господа, размышляли ли вы о наших совместных изысканиях? Я сегодня то и дело ловил себя на мысли, что вновь и вновь анализирую их. И должен сказать, что все выводы, которые следуют из слов Петрарки, представляются мне логичными и правильными.