Миссия пилигрима

Томас, который всегда вел аскетический образ жизни, нисколько не сомневался, что именно вследствие приверженности Куллуса радостям застолья он вынужден сейчас замещать его. Тому, кто предается обжорству, не следует удивляться, если рано или поздно подагра укусит его за большой палец ноги. Услышав посреди ночи причитания брата Куллуса, Томас поспешил к нему и при ярком свете свечей осмотрел больной палец. Он был красный, как зоб индюка, и распухший, будто его накачали водой. Куллус стонал, призывая на помощь всех святых, и утверждал, что даже прикосновение пальца к одеялу причиняет ему адские мучения.

— Ты ешь слишком много жирной пищи и не разбавляешь вино водой, — упрекнул его Томас.

— О-о-ой, брат, не хватай же так сильно за сустав, ты мне его словно щипцами сжал! — взвыл толстяк, и Томасу ничего не оставалось, кроме как дать ему питье из ивовой коры и сок, выжатый из безвременника осеннего.

— Спасибо тебе, брат, огромное! Я буду за тебя молиться и поставлю за тебя свечку в часовне, если когда-нибудь смогу снова ходить. Ой-ей-ей!..

— Я оставлю тебе пузырек безвременника осеннего, — серьезно ответил Томас. — Принимай каждый час по полной ложке, всего пять раз, и упаси тебя Бог принять хотя бы на одну ложку больше. Вспомни, что писала о безвременнике святая Хильдегарда фон Бинген: «…и если человек съедает его, от этого он часто умирает, потому что в нем больше яда, чем пользы».

— Ой-ей-ей!

— Куллус, послушай хорошенько! Только одну ложку! И только один раз в час. И так пять раз. Много не всегда бывает хорошо, а в этом случае как раз наоборот.

Отец Томас встрепенулся. Пока он витал в облаках, два бездельника затеяли болтовню. Это было уже чересчур.

— Тихо! — прикрикнул он, поднимаясь. — Давайте-ка посмотрим, так ли расторопны ваши стило, как языки.

Он отправился вдоль рядов сидящих, проверяя нацарапанные каракули. Томас велел им написать первую фразу из одной сатиры Сенеки. Он намеренно выбрал это задание, рассчитывая одним ударом убить сразу трех зайцев: во-первых, ученики практиковались в письме, во-вторых, они учились читать написанное, ну и, в-третьих, они с легкостью могли усвоить пару новых латинских слов. Томас преклонялся перед Сенекой, римским государственным деятелем, философом и поэтом, бывшим какое-то время советником императора Клавдия, прежде чем его призвали в наставники его наследника Нерона.

Как и следовало ожидать, успехи его подопечных были весьма скромны. Буквы на досках стояли лишком небрежно и криво, чтобы он смог удовлетвориться написанным. Единственным исключением оказалась Нина. Ее буковки были выведены ровно, слово за словом. Да, Нина, старшая дочь Карлоса Орантеса, мелкого земельного арендатора из провинции Пунта-де-ла-Крус, как всегда, отменно выполнила свое задание. Она была серьезной девочкой с большой тягой к учению и очень одаренной, чем существенно отличалась от своих соучеников. А еще она весьма интересовалась искусством врачевания, легко усваивала учение о лекарственных растениях и к тому же была удивительно хороша собой. Лицом Нина напоминала Мадонну — кожа безупречна, черные глаза, опушенные длинными шелковистыми ресницами, на редкость выразительны, нос прямой и изящный, а губы алые и полные. Пожалуй, чересчур алые и чересчур пухлые для Мадонны, однако, несомненно, прекрасные…

Отец Томас обескураженно пресек свои скачущие мысли. А вдруг он только что нарушил обет непорочности? «Нет-нет, — успокоил он себя, — и у священника есть глаза, и эти глаза говорят, что Нина уже не дитя. Через два месяца, в мае, ей исполнится семнадцать, и она войдет в тот возраст, когда многие ее сверстницы уже выходят замуж. Но, похоже, Орантеса, ее отца, это мало волнует. Трижды в неделю он посылает дочь в школу и явно гордится ее смышленостью…»

— Вам еще надо изрядно поупражняться! — громко произнес Томас, стараясь придать своему голосу строгость. — Перепишите это предложение три раза, а потом мы его вместе прочтем и переведем. Ты, Нина, можешь передохнуть.

— Хорошо, отец мой. — Дочь Орантеса отложила стило в сторону.

Один из мальчиков полюбопытствовал:

— Отец мой, а откуда это предложение?

Томас наморщил лоб.

— Это слова из одной сатиры Сенеки. Сенека был не только поэтом, но и адвокатом, квестором и сенатором в древнем Риме.

— А что это такое, э-э… сатира?

— Это слово происходит от латинского satira, что означало чашу, наполненную фруктами. Сейчас оно, разумеется, имеет другой смысл. Сатира — это такая литературная форма, в которой посредством иронии подвергаются осмеянию определенные люди или обстоятельства.

— А что такое ирония?

Отец Томас, тем временем вернувшийся на свое место, сел.

— У меня такое впечатление, Педро, что ты задаешь свои вопросы лишь затем, чтобы отделаться от писания, но тебе это не удастся.

Уличенный Педро потупил глаза.

— Тем не менее я отвечу тебе. Ирония — это вид насмешки.

Теперь вопрос задал Хосе:

— А кого же высмеивал этот Сенека, отец мой?