Миссия Зигмунда Фрейда. Анализ его личности и влияния.

При всех отличиях от Джойса, Закса и других официальных биографов работа Фромма в одном отношении очень с ними схожа. Все психоаналитики ищут и находят истоки основных научных и философских идей в бессознательных побуждениях и конфликтах, в индивидуальных особенностях героя своего повествования. Конечно, они делают это более умело, чем бытописатели "жизни замечательных людей", предающиеся неумелому умничанью, например, размышляя о роли игры на скрипке для создания теории относительности Эйнштейном, или малограмотные журналисты, неожиданно перенимающие психиатрические ярлыки, чтобы порадовать читателя сенсацией. Серьезные историки давно избавились от "биографической иллюзии", создающей романтический образ творящего ех mhilo ученого или художника. Конечно, историю создают живые люди, и никто не станет отрицать гениальности од них и посредственности других. Однако если брать историю науки, то всякий ученый решает проблемы, полученные от предшественников, и занимает свое место в традиции, даже если с его идеями связана смена парадигмы. Новые идеи не возникают наподобие Афины из головы Зевса и уж тем более вряд ли могут родиться из детских "комплексов" или взаимоотношений с родителями в раннем детстве. Исследование истории науки, в отличие от писания романтизированных биографий, представляет собой довольно скучное занятие.

К сожалению, у нас не скоро еще будут пере ведены основательные труды историков психоанализа, в которых детально рассматриваются научные предпосылки и подлинная драма развития психоаналитических идей конца прошлого века. Фрейд не был одиночкой, он находился в ряду тех психиатров, которые столкнулись с новым проблемным полем. На некоторых из них (таких, как Шарко или Брейер) Фрейд иной раз ссылался; других, скажем Жане и Молля, чуть ли не обвинял в плагиате, хотя они издали свои труды раньше него. Психоанализ потеснил другие теории, в том числе и потому, что Фрейд был необычайно одаренным ученым. Но из ничего ничто не возникает, и личный опыт Фрейда как врача для истории психоанализа значит куда больше, чем спекуляции о его отношениях с отцом и матерью. историку науки важнее выяснить круг чтения Фрей да, чтобы, рассматривая, скажем, его теорию религии, учитывать не только влияние этнографов XIX в., но и то, что в юности он прочитал полное собрание сочинений Фейербаха и очень высоко его ценил, хотя никогда на него и не ссылался. Знание стоявших перед Фрейдом проблем, идей и решений его предшественников не означает отрицания оригинальности основателя психоанализа, но делает неуместной героическую сагу.

Переписка Фрейда полна жалоб на одиночество и на чуть ли не преследование со стороны окружающих, но дотошная работа историков показывает, что сопротивление психоанализу и недоброжелательность медицинского истеблишмента в Вене — это скорее субъективное впечатление Фрейда, чем реальность. Скажем, биографы вслед за Фрейдом пишут, будто его долго не избирали в профессора из‑за антисемитизма. На самом же деле первый раз его более успешным конкурентом был медик той же, что и Фрейд, национальности, а затем выборы были на некоторое время вообще отменены, поскольку квота профессоров медицинского факультета была исчерпана. Как только появилась вакансия, Фрейд был избран, причем рекомендовал его главный авторитет венских психиатров, знаменитый Крафт Эббинг. Первые психоаналитические работы Фрейда были встречены не недоброжелательным замалчиванием, как он писал, а положительными рецензиями. Вообще, отрицательное отношение значительной части психиатров к психоанализу возникло лишь десятилетием позже, когда появилось "движение" с претензией на полноту истины. Но и тогда в медицинском сообществе большинства европейских стран не было какого бы то ни было организованного сопротивления психоанализу (исключением отчасти является Англия), а в США он был сразу с восторгом принят как последнее слово психологии.