Миссионер

— Мне здорово повезло, что я с вами работаю. Правда! — задумчиво произнес Андрей.

— Чего там... нам тоже с тобой повезло. Молись за нас. Как на Руси говорили, не стоит село без праведника.

— Не зря все-таки Бог нас собрал в одну команду, — отозвался Бугор. — Будем работать теперь не для денег, а во славу Господа.

Молчаливые обычно работяги, честно выполняющие свою работу, никогда не ноющие и не требующие денег, может быть, потому и имеющие их, они сейчас говорили скованно, потупив глаза. Андрей чувствовал к ним большую благодарность и любовь, подошел к каждому и крепко троекратно расцеловал их в бритые, щетинистые и бородатые щеки. От них пахло потом, но запах этот Андрей почитал выше самых дорогих парфюмов. Их скупые и неловкие, но тем не менее торжественные слова одновременно волновали и успокаивали.

Провожать Андрея до платформы вызвался Гена. Бугор отпустил, но попросил на обратном пути захватить шампанского и фруктов. Они снова пришли в кафе. На этот раз Гена взял себе двести коньяку и сразу у стойки выпил, потом еще сто и с этим уже сел за столик.

— Гена, ты что, снова запил? Бугор же взял тебя обратно с испытательным сроком. Вышвырнет — погибнешь.

— Сегодня можно. Видишь — сам шампанское заказал. Я тебе что хотел сказать-то... Ты видел, сколько кинул в ящик Алеха?

— А разве за этим кто наблюдает?

— А я посмотрел. Все пачку-две, а он три бумажки. Вот жадина!

— У-у-у-у-у, Геннадий Иванович, да с тобой совсем плохо. Каждый отдал, сколько посчитал нужным. И не нам его судить — это дело только совести человека. А вот тебе нужно за собой понаблюдать. Я, например, не уверен, что Бугор для тебя сделает поблажку даже в честь праздника. Я не уверен, что завтра ты не сорвешься и не начнешь запой. А вот в чем уверен точно — это в том, что тебе пора на хорошую исповедь. И вот что я тебе предлагаю, Геннадий Иванович. Поезжай-ка ты с нами в монастырь, мы там тебя оставим, будешь им помогать строить. Поживешь по монастырскому уставу — приведешь себя в порядок.

К их столику подошла тощая собака с умоляющими глазами. Они молча протянули ей по кусочку пирожка. Собака аккуратно взяла подачку из руки Андрея и мигом проглотила. Гена привстал со своего стула и приблизил пирожок к собачьей морде, но она испуганно отскочила, утробно тявкнула и, озираясь на Гену, спряталась за углом кафе.

— В монастырь, говоришь? Да я не против...

— Боюсь, что у тебя просто выбора нет. Тебя уже развезло. Если Бугор тебя сейчас начнет гнать — а я в этом уже не сомневаюсь, — то можешь сказать ему, что я предложил тебе ехать с нами в монастырь. Это может спасти тебя от увольнения. А я подтвержу. Хорошо?

— Прости, шеф, у меня в семье неприятности... — опустил он поседевшую голову.

— Гена, я тебе не шеф. У тебя есть Бугор, и я в его кадровые вопросы никогда не лез. А что касается семьи, то назови человека, у кого там нет неприятностей. Может, тебе напомнить мои, или Бугра? Или проблемы того же Алексея, у которого сын на игле сидит? А хочешь, поговори с напарником Лехи — Вадимом. Он тебе такой триллер выдаст — в кино ходить не надо. И никто из них своих проблем спиртным не решает. Ты человек православный, а потому прекрасно знаешь, кто нам эти оправдания подсовывает. Напом­нить?

— Не надо, все понял, — с тихой злостью ответил тот. — Я думал, ты человек!...

— А тебя бы устроило, чтобы я с тобой тут напился, потом пошел в бригаду, побил Алексея, опозорил бы его перед всеми. А ты при этом — в белом фраке и с легким ароматом армянского коньяка из самодовольных уст...

— Ну, уж поговорить со мной можно было...

— Поговорили уже. А для пьяного бреда поищи другого. Мне пора.

Андрей быстрым шагом отправился к платформе, куда уже подходил зеленый поезд. Сел он снова в вагон с мотором, который гремел и сотрясал даже прокуренный воздух. Бросил взгляд за окно и увидел стоящего у двери кафе Геннадия, что-то кричавшего и махавшего рукой. «Все, пошел мужик вразнос» — провибрировало в голове.

На вокзале он нашел работающий телефон и позвонил на объект. Бугор уже имел беседу с Геннадием и не выгнал его сразу только из-за переданных ему слов Андрея.

— Пусть поработает в монастыре. Там ему пить не дадут, а пользу он принесет. А потом уже сам решишь: гнать или миловать.

— Ладно, разберусь сам, — жестко сказал Бугор и повесил трубку.

  Федя

С вокзала Андрей сразу поехал домой.

Во дворе он столкнулся со знакомым прихожанином своего храма.

Федор иногда появлялся в храме, степенно раскланивался с Андреем и становился всегда только справа, на мужской половине, поближе к алтарю.

Его внешность всегда притягивала к себе взгляды прихожан, особенно старушек. Ходил он с изящной тростью черного дерева, слегка прихрамывая; одевался в бархатные сюртуки с блестками, под горло повязывал пестрый платок. Волосы носил длинные, иногда стягивал их красной резинкой, какие обычно используют кассиры для скрепления денежных пачек.