Миссионер

Лида позже рассказала: на следующий день она на машине привезла отца Сергия к бабушке. Он исповедал ее. Правда, она сама говорить не могла, только кивала, когда он зачитывал перечень грехов. Пыталась сама перекреститься, но смогла только чуть приподнять руку. Тогда ей помог батюшка. Причастил ее, прочитал молитвы. Бабушка после ухода священника все молча плакала и легонько улыбалась. А на следующий день умерла. Лицо ее после смерти будто продолжало улыбаться и благодарить живых за такую важную услугу ей, мучительно долго умиравшей.

  Бригада

С утра крапал мелкий ознобный дождик. Электричка жалобно скрипела и еле плелась, сотрясаясь от лязга разболтанных движков. Серо и сыро прижалась к мокрой траве вся намокшая заоконная живность.

Андрей набросил капюшон ветровки на голову и, съежившись, вышел из вагона на лаково-черный асфальт платформы. Ни одного человека не встретил он, пока, прыгая через лужи и заляпываясь жидкой грязью, шел к объекту.

«Наверно, уютно им, — со вздохом подумал пешеход, — жителям этих притихших домов, сидеть в сухости и тепле у разожженного камина, в закопченном нутре которого мирно потрескивают березовые дровишки; почитывать скучноватую затрепанную книжку и гладить шерстяную мордуленцию собаки, лежащей в ногах. А книжка обязательно долж­на быть немного скучноватой, чтобы, как говаривал Пушкин, можно было отложить ее и погрузиться в несуетные размышления, навеянные желтыми захватанными страницами. А собака непременно должна быть большой и старой. И печальные умные глаза ее преданно ловят блуждающий взгляд хозяина. И никаких звуков в доме, кроме шороха дождя по крыше и листьям, потяжелевшим от налипших капель. Кап-кап...»

Сырость забралась и под крышу строящегося дома. Бугор кивнул Андрею и продолжал шлифовку швов между панелями. Сегодня они сдавали монтажный этап заказчику, по этому поводу все поверхности здания вычищались до ровного матового блеска. Часы показали десять, и тут же шорох рифленых протекторов джипа возвестил о прибытии хозяина.

Андрей вел заказчика, источающего улыбчивое барское благодушие, по зданию и сам получал удовольствие от процедуры приемки-сдачи. Эти трудяги-чистюли продолжали что-то скрести и заклеивать, затирать и шкурить только им заметные шероховатости.

— Вы что тут — пропылесосили все? — качая головой, удивился заказчик.

— Не только. Мокрую уборку тоже сделали.

— А это не лишнее? — бросил заказчик, достав трубку сотового телефона.

— Под высококачественную отделку — надо.

— Петруша, неси, где ты там? — сказал заказчик в микрофон.

Вошел детина, положил на стол перед хозяином дипломат и удалился после отмашки хозяйской руки.

— Получи, Андрей, за этап, как договаривались. Молодцы, даже придраться не к чему.

— Спасибо, Владимир Иванович. Завтра придут отделочники. Мы их устроим и с Бугром на недельку отъедем. Не против?

— А зачем, если не секрет? Может, работу искать? Так я вас теперь лет на пять объектами обеспечу.

— Нет, в монастырь зовут. Помочь надо.

— Ну, давай, давай. Ты и на мою помощь можешь рассчитывать.

— Я все узнаю и расскажу.

— И еще, — хозяин сделал паузу. — Лично от меня тебе... Спасибо.

— И вам спасибо, Владимир Иванович. Прости, что я с вами как-то... неласково, — улыбнулся Андрей.

После отъезда хозяина Бугор собрал бригаду и раздал деньги. Потом повернулся к Андрею и попросил:

— Расскажи всем про дворец, я пытался пересказать, но что-то подзабыл.

— А! Хорошо. Святой Иоанн Милостивый, патриарх Александрийский, узнал как-то, что некий епископ Троил страдал сребролюбием. Поэтому решил дать ему возможность исправиться. Для этого пригласил его в больницу. Там он предложил Троилу раздать больным милостыню. Тот не хотел вы­глядеть скупым и раздал золота на целых тридцать фунтов. Сумма по тем временам немалая. Дома Троил почувствовал приступ жадности и стал сильно жалеть о розданных деньгах. Пригласил его Иоанн в гости на трапезу, а Троил отказался, сказался больным. Понял тогда все патриарх и лично явился к Троилу. Отдал ему потраченные тридцать фунтов и попросил написать своей рукой, что награду свою за проявленную милость он передает Иоанну. Написал тот расписку, получил с радостью деньги и после этого успокоился. Патриарх взмолился Богу об исцелении несчастного от тяжкого греха сребролюбия. А ночью Троил во сне был восхищен на небеса. И увидел он дворец красоты неописуемой, весь в золоте и драгоценных каменьях. Но вот появляется перед дворцом ангел и заменяет начертанное на нем имя Троил на Иоанна, поясняя, что тот выкупил его за тридцать золотых. Заплакал тогда сребролюбец и понял, что он потерял. И где. После этого вразумления Троил стал милостив и щедр.

— Мы тоже решили строить дворец на небесах. Давайте, мужики, скидывайтесь по тридцатнику золотых.

Бугор первым бросил в дипломат увесистую пачку денег. За ним подходили остальные, и кто сколько бросали деньги. Последний опустил крышку, щелкнул замочком и протянул чемоданчик Андрею.

— Спаси вас Господи!

— Во славу Божию... — нестройно раздалось в ответ.