Миссис Брэникен [Миссис Бреникен]

«Я повстречался на полпути с двумя туземцами». Они принарядились: один из них гордо выступал вперед, облачившись в сорочку, а другой разукрасил голову свою дамской шляпой. Эти предметы туалета в большой чести у австралийских негров, переходя от одного племени к другому, от более цивилизованных, живущих по соседству с колонистами, к тем, которые никогда не входили в сношения с белыми. Некоторые из туземцев, сопровождавших меня, попеременно примеряли эту шляпу, выказывая при этом чувство гордости. Один из шедших впереди, нагота которого ничем не была прикрыта, обливаясь потом от тяжести моего ружья, которое тащил на себе, вызывал невольный смех с этой дамской шляпой, криво надетой на голове. Об этом подлинно известно было Джозу Мериту, и, быть может, ему суждено было напасть наконец на разыскиваемую им шляпу, ради которой он уже безуспешно, рискуя своей жизнью, посетил людоедов Австралийского материка.

Тринадцатого октября, лишь начало светать, Том Марикс подал сигнал к выступлению. Караван тронулся в путь в обычном порядке. Долли испытывала истинное удовольствие, находясь вместе с Джейн, которая, в свою очередь, чувствовала большое утешение в том, что снова нашла миссис Брэникен. Пользуясь отсутствием посторонних лиц в бричке, в которой они помещались, они могли поделиться друг с другом многими сокровенными мыслями и признаниями. Прискорбно было, что Джейн не смела идти по этому пути до конца и была вынуждена утаивать истину. Воочию убеждаясь в силе материнской и сыновней любви, проявлявшейся ежеминутно между Долли и Годфреем в жестах и словах, она думала подчас, что не в состоянии будет удержать в себе тайну. Однако, помня угрозы Лена Боркера и опасаясь за жизнь юнги, она быстро овладевала собой и выказывала даже по отношению к последнему как бы совершенное равнодушие, что вызывало в миссис Брэникен несколько неприятное чувство. Легко представить себе, что должна была она почувствовать, когда Долли однажды сказала ей:

— Ты должна понять меня, Джейн: я могла думать некоторое время, что мой ребенок спасся и что это было неизвестно Уильяму Эндру и остальным моим друзьям, чувство это вызвано было поразительным сходством этого мальчика с Джоном и каким-то неодолимым инстинктом, который заговорил во мне. Нет! Нет!.. Бедненький Уайт мирно покоится теперь на кладбище в Сан-Диего.

— Да, это верно, дорогая Долли, мы перенесли его туда! Там могилка его… среди цветов, — отвечала Джейн.

— О, Джейн! — воскликнула Долли. — Господу не угодно было вернуть мне моего ребенка! Пусть же вернет он мне его отца! Пусть вернет он мне Джона!

Пятнадцатого октября в шесть часов вечера караван, оставив позади горную вершину Хемфри, остановился у Пальмер-Крик, одного из притоков Финк-Ри-вер. Ручей этот почти высох, так как уровень воды в нем, как и в большинстве местных ручейков, поддерживался исключительно лишь дождевой водой. Переправа через этот ручеек, как и следующая, три дня спустя, через Юз-Крик, расположенный на 34 мили далее на север, не представила никаких затруднений. И в этом направлении по-прежнему висели над поверхностью земли провода телеграфной линии, наподобие нити Ариадны, которой следовало держаться для переходов от одной станции до другой.

Встречались изредка по пути группы домов и еще реже фермы, где Тому Мариксу удавалось доставать за хорошую цену парное мясо. Годфрей и Зах Френ, в свою очередь, наводили там справки. Поселенцы знакомили их со всем, что было им известно о кочевых племенах в этой местности. На вопросы же, не доходили ли до них слухи о каком-нибудь белом, находящемся в плену у северных и западных индасов, не известно ли было о каких-либо путешественниках, исследовавших в недавнее время эти местности, они неизменно получали одни и те же отрицательные ответы. Не было получено до сего времени ни малейшего, самого смутного, указания, которое могло бы навести на следы капитана Джона.

Затруднения в пути последовательно, начиная от Юз-Крик, увеличивались, и средняя дистанция ежедневного перехода значительно уменьшалась. Местность была гористая: ряд узких ущелий, пересеченных почти непроходимыми оврагами, извивающимися между отрогами цепи гор Ватер-Гауз. Том Марикс и Годфрей держались впереди, отыскивая ущелья, удобные для перехода. Пешие и верховые довольно легко проходили по этим ущельям; точно так же и лошади, запряженные в брички, пробирались там без особого труда, и не было поэтому причин беспокоиться; другое дело было с повозками, которые продвигались лишь с чрезвычайными затруднениями, причем волы совсем почти выбивались из сил. Особенно важно было избежать всяких случайностей, как-то: поломка колес и осей, исправление которых неминуемо повело бы за собой продолжительные остановки, а быть может, даже необходимость бросить и саму повозку.

Караван вступил 19 октября в ту местность, где телеграфные провода не могли уже быть провешены по прямой линии, что и вызвало необходимость отклонить ее на запад; то же направление избрано было и Томом Мариксом для каравана.