Миссис Ингланд

Мама резала мясо на кухонном буфете и даже не подняла головы. Я побежала в спальню и торопливо выглянула из окна во двор. Обвела глазами обшарпанный туалет, угольный склад, сложенные тележки, будто пони мог прятаться за ними. В загоне равнодушно кудахтали куры. Ворота в переулок были закрыты.

– Наш пони пропал, – сообщила я матери.

– Отец его продал, – невозмутимо ответила она, продолжая нарезать мясо.

– Что он сделал?!

– Сковорода горит.

Я повернулась к плите, стараясь свыкнуться с новостью.

Вслед за Робби по лестнице скатился Тед и натянул ботинки.

– Кому папа его продал?

– Понятия не имею.

– Но Чернослив наш, – с усилием проговорила я, борясь с комом в горле.

– А теперь успокойся и накрывай на стол, – осадила меня мать. – Отец вернется с минуты на минуту.

Больше мы о Черносливе не говорили.

«Надеюсь, ты в добром здравии». С тех пор как я видела сестру, миновало больше года. Однажды весной в субботу я села на поезд и прокатилась до Бирмингема, чтобы увидеть Элси и Робби. Мы встретились в час дня возле статуи адмирала Нельсона. Я обещала отвести их в одну симпатичную чайную за площадью Бычьего кольца[31]. Там подавали блюдца с золотым ободком, а на столах красовались кружевные скатерти. Брата я заметила сразу, а долговязую девицу в клетчатой блузке и длинной юбке взрослого фасона поначалу не признала. Элси заплела в косы клетчатые ленты, чтобы они перекликались с блузкой.

Я улыбнулась и легонько потянула за одну из кос. Элси сразу просияла в ответ. То был наш старинный ритуал: я говорила, будто у Элси счастливые волосы, и, загадывая желание, тянула ее за косу. Робби тоже изменился: передо мной стоял молодой человек с пробивающимися усиками, одетый в старые отцовские вещи.

Стемнело, и я продолжила письмо при свете лампы. В открытое окно пробивался ветерок, и жалюзи постукивали о раму. Я поднялась, чтобы закрыть окно, – иначе могли проснуться дети. Снаружи царили сумерки, и, хотя деревья заслоняли последние солнечные лучи, в дальнем конце двора я заметила силуэт. Мистер Ингланд стоял на самом краю обрыва спиной к дому и смотрел на долину. Желтые огоньки далеких ферм рассыпались по склону, словно звезды на небе. Красный кончик сигары загорался и гас – мистер Ингланд курил. Он оставлял сигарные окурки где ни попадя: маленькие коричневые комки валялись по всему дому, словно хлебные крошки. Те, что пропустили горничные, я убирала в карман – подальше от ручек Чарли.

Резким движением мистер Ингланд выбросил окурок и взглянул на дом. Я отпрянула от окна и замерла, слушая, как жалюзи бьются об стекло. Несколько секунд спустя со двора донеслись шаги хозяина по брусчатке, затем открылась и хлопнула входная дверь в дом. Я тихо опустилась на колени и вытащила из-под кровати чемодан. Его доставили вчера утром, и вид знакомой вещи успокаивал, как присутствие друга. Светя себе лампой, я рылась в чемодане, затем наконец нашла марочную тетрадку и приклеила марку на конверт. Перед тем как закрыть чемодан, я по привычке нащупала жестяную коробку из-под черного чая, в которой хранились мои самые ценные сокровища. Рука замерла над жестяной крышкой. Не сегодня.

Позади кто-то зашевелился и шмыгнул носом. Я обернулась и увидела Милли, которая, опираясь на локти, смотрела на меня через железные прутья кровати.

– Что вы делаете? – тихо спросила она.

– Ничего, – шепнула я, задвигая чемодан в темноту под кровать. – Спи.

Глава 6

За ткацкой фабрикой мистера Ингланда находился пруд с гладкой, словно зеркало, поверхностью. Теперь, в век паровых двигателей, пруд служил местом обитания уток и прочей пернатой дичи. Одним погожим днем я попросила на кухне немного черствого хлеба и вскоре, к вящей радости моих подопечных, вернулась в детскую с добычей, завернутой в тряпицу. Дети торопливо доели суп, а Декка даже оставила кусочек рулета на случай, если уткам понравится сливочное масло. Чем больше я узнавала Декку, тем больше прекрасных черт в ней находила. Девочку отличали глубокий ум и сметливость, нежность и скромность, а также страстная любовь к природе. Когда я меняла Чарли подгузники, Декка оказывалась рядом с безопасными булавками в руках, а вечером, с наступлением темноты, успевала зажечь в детской газовые рожки. Все, что Декка брала или использовала в игре, всегда потом ставила на место, в отличие от своего брата и сестры, которые оставляли после себя беспорядок. Декка прибирала и за ними. Каждый вечер я читала детям книгу «Удивительный волшебник из страны Оз». Декку сюжет захватывал особенно, и все же она не жаловалась, видя, что я ставлю книгу на полку. Девочка никогда не просила сверх того, что ей доставалось. Ее мать почти все время отсутствовала, но Декка не подавала виду.

Без четверти два мы вышли из дома. Я повезла Чарли в коляске (чем он был страшно недоволен) и застряла с ней в калитке. В это время из-за угла показался мистер Бут на велосипеде.

– Няня Мэй! – прислонив велосипед к дереву, он кинулся на помощь, и мы вдвоем перетащили коляску.

– Благодарю вас! – смущенно произнесла я.