Миссис Харрис едет в Париж. Миссис Харрис едет в Нью-Йорк

– Ну а вы? Вам что, трудно немножко ему помочь? В мое время, если молодая леди, бывало, полюбит парня, так она даст ему знать достаточно скоро. Как, по-вашему, я своего благоверного заполучила, а?

Фонарик над черной головой Наташи был белый, и она побледнела, тоже приняв цвет фонарика.

– Но Андре ведь не хочет…

– Тьфу ты, – сказала в сердцах миссис Харрис. – Он как раз хочет. И вы тоже. Глаза-то у меня есть! Вы оба любите друг дружку. Так что вам мешает?

Мсье Фовель и Наташа начали отвечать ей одновременно.

– Он не станет…

– Она не сможет…

Миссис Харрис захихикала самым ехидным образом.

– Ну что, влюблены вы или нет? Так кто чего не сможет?

Молодые люди в первый раз взглянули друг другу в глаза – и увидели все. Они глядели, не в силах отвести взгляды, и впервые на их лицах открыто проступили надежда и любовь. В уголках прекрасных глаз Наташи блеснули слезы.

– А сейчас прошу прощения, – объявила миссис Харрис многозначительно, – я должна навестить свою тетушку.

Она встала и направилась к ресторанному павильону.

Вернулась она через добрых пятнадцать минут. Наташа была в объятиях мсье Фовеля на танцплощадке – она прижалась к его груди, и ее лицо было мокро от слез. Но как только они увидели, что миссис Харрис вернулась к столику, они бросились к англичанке и обняли ее. Мсье Фовель поцеловал миссис Харрис в одну щечку, похожую на чуточку увядшее румяное яблочко, Наташа в другую. Потом девушка обхватила шею миссис Харрис и заплакала, выговорив сквозь слезы:

– Дорогая, дорогая миссис Харрис! Я так счастлива! Вы знаете, мы с Андре собираемся…

– Надо же, – ответила миссис Харрис. – Скажите, какая неожиданность! Как насчет капельки шипучки – отпраздновать это дело?

И они подняли бокалы с искрящимся шампанским; и это была самая веселая, чудесная, счастливая ночь в жизни миссис Харрис.

12

И вот наконец настал день, когда «Искушение» было полностью готово, и пришло время для миссис Харрис вступить во владение ее сокровищем, закутанным во множество слоев тонкой гофрированной бумаги и уложенным в роскошную картонную коробку с вытисненной в золоте огромными буквами надписью «Диор».

По этому случаю около одиннадцати часов в салоне Дома Диор было устроено маленькое торжество (миссис Харрис улетала вечерним рейсом). Появилась бутылка шампанского, и миссис Харрис принимала поздравления от мадам Кольбер, Наташи, мсье Фовеля и всех закройщиц, подгонщиц, портних и гладильщиц, которые не покладая рук работали, чтобы в рекордный срок сшить ей платье.

Они выпили за ее здоровье и благополучное возвращение домой; и еще были подарки – дамская сумочка настоящей крокодиловой кожи от благодарной мадам Кольбер, наручные часики от не менее признательного мсье Фовеля, перчатки и духи от более чем благодарной Наташи.

Мадам Кольбер обняла миссис Харрис, поцеловала и прошептала на ухо:

– Вы и правда принесли мне счастье, моя дорогая. Скоро, я думаю, я смогу написать вам о большом событии в жизни моего мужа.

Наташа тоже прижалась к миссис Харрис и сказала:

– Я никогда не забуду ни вас, ни того, что своим счастьем я обязана вам. Мы с Андре поженимся этой осенью. Вы будете крестной нашего первого ребенка!

Мсье Андре Фовель поцеловал миссис Харрис в щечку и захлопотал, давая советы быть осторожнее на обратном пути; в числе прочего он, как человек, привыкший работать с деньгами, особенно с наличностью, заметил:

– Вы уверены, что ваши деньги для оплаты сборов надежно спрятаны? Их лучше было бы не класть в сумочку – оттуда их могут вытащить.

Миссис Харрис улыбнулась своей поразительной улыбкой немного щербатого чертенка. Впервые за всю жизнь она целую неделю хорошо питалась, хорошо отдыхала и была счастлива – и потому выглядела на пару десятков лет моложе. Она открыла свою новую крокодиловую сумочку, продемонстрировав билет на самолет, паспорт, а также билет в один фунт, билет в пятьсот франков и несколько завалявшихся французских монет – эти деньги должны были помочь ей добраться до аэропорта.

– И это все, – весело сообщила она. – Но на сборы хватит. Да и что мне собираться-то? Все тут! Так что и красть у меня нечего.

– О-ля-ля! Мэ нон![21] – воскликнул мсье Фовель, и голос его дрогнул, а собравшиеся замолчали, ощутив ледяную тень надвигающегося несчастья. – Я говорю о таможенных сборах, о пошлине на британской таможне! Мон дье! Неужели вы об этом не подумали?! При пошлине в шесть шиллингов на фунт, – он быстро подсчитал, – сбор составит сто пятьдесят фунтов. Разве вы не знали об этом?!

Миссис Харрис, потрясенная, уставилась на него – и постарела на глазах на двадцать лет.

– Госпо-ди… – простонала она. – Сто пятьдесят! Но где мне их взять?! Почему никто меня не предупредил?! Откуда мне было знать?..

Мадам Кольбер взъярилась.

– Что за чушь, Андре? Кто же в наше время платит пошлины? Думаете, эти аристократки и американские богачки платят хоть франк? Все, все провозят свои покупки контрабандой – и вы, милая Ада, сделаете то же самое, и все! Вы провезете ваше…

Голубые глазки миссис Харрис наполнились ужасом.