Миссис Крэддок

Это был честный человек, которого глубоко угнетало нашествие диссентеров, однако его священнические обязанности сводились лишь к церковным службам, сбору пожертвований и посещению набожных бедняков. Встреча с аристократкой, впавшей в ересь, была для него чем-то совершенно новым, он с трудом представлял, как следует повести разговор.

Мисс Гловер открыла дверь спальни и пропустила брата вперед. Викарий вошел, за ним ощутимо повеяло холодом с примесью карболки. Мисс Гловер торжественно поставила для него стул у постели Берты, а второй — на некотором расстоянии, для себя.

— Фанни, пока вы не сели, велите, пожалуйста, подать чаю, — попросила Берта.

— Если не возражаете, Чарльз хотел бы сначала поговорить с вами, — смущенно заметила мисс Гловер. — Верно, Чарльз?

— Да, дорогая.

— Берта, я взяла на себя смелость рассказать брату то, о чем мы с вами недавно говорили.

Губы миссис Крэддок вытянулись в тонкую ниточку, она промолчала.

— Надеюсь, вы на меня не рассердитесь. Я посчитала своим долгом это сделать. Чарльз, можешь начинать.

Линхэмский викарий откашлялся.

— Я вполне понимаю, — промолвил он, — что вы чрезвычайно остро переживаете свое горе. То, что с вами случилось, очень печально. Разумеется, мы с Фанни соболезнуем вам от всего сердца.

— Да, да, — закивала его сестра.

Поскольку Берта хранила молчание, мисс Гловер слегка растерялась. Священник вновь откашлялся.

— В то же время я полагаю, что мы должны быть благодарны Богу за крест, который каждый из нас несет. Можно сказать, Господь дает человеку столько испытаний, сколько тот способен выдержать.

Берта упорно молчала, и священник вопросительно глянул на сестру. Мисс Гловер поняла, что хождение вокруг да около пользы не принесет.

— Видите ли, Берта, — нарушила она тягостную тишину, — мы с Чарльзом очень хотели бы, чтобы вы прошли обряд воцерковления. С позволения сказать, будучи гораздо старше вас, мы оба уверены, что это пойдет вам на благо. Мы рассчитываем на ваше понимание и согласие, но, помимо этого, Чарльз как приходский священник пришел напомнить вам, что это ваш христианский долг.

— Надеюсь, мне не придется использовать это в качестве последнего довода, миссис Крэддок, — вставил мистер Гловер.

Берта, помолчав еще секунду, попросила молитвенник. На лице мисс Гловер появилась почти что сияющая улыбка.

— Я давно собиралась сделать вам маленький подарок, — объявила она. — Мне пришло в голову, что вам понравился бы молитвенник с хорошим крупным шрифтом. Я обратила внимание, что книжечка, которую вы держите в руках в церкви, слишком мала и вам, видимо, приходится напрягать зрение, отчего вы испытываете искушение не следовать за молитвой глазами. Сегодня я принесла вам именно то, что надо, и вы доставите мне огромное удовольствие, если примете мой скромный дар.

Мисс Гловер извлекла из сумочки увесистый том, обтянутый мрачной черной материей и источающий запах антисептиков, которые насквозь пропитали дом викария. Шрифт оказался действительно крупный, но поскольку благотворительное общество, на чьи средства печаталось издание, настаивало на сочетании дешевизны и практичности, бумага была прескверной.

— Большое спасибо, Фанни, — поблагодарила Берта, протягивая руку за подарком. — Вы очень добры.

— Хотите, я найду «Воцерковление женщин»? — предложила мисс Гловер.

Берта кивнула, и сестра священника подала ей раскрытую книгу. Прочитав несколько строк, Берта захлопнула молитвенник.

— У меня нет ни малейшего желания «возносить многажды благодарение Господу», — заявила она почти свирепо. — Простите, что не разделяю ваших предрассудков, но мне кажется нелепым «падать ниц, преисполнившись благодарности».

— Миссис Крэддок, надеюсь, на самом деле вы так не думаете, — произнес викарий.

— О чем я тебе и говорила, Чарльз, — подхватила мисс Гловер. — Берта еще не совсем здорова, но все равно, слышишь, какие ужасные вещи она говорит?

Берта нахмурилась, с трудом сдерживая язвительные замечания, готовые сорваться с губ; терпение ее было на исходе. Мисс Гловер замялась.

— Мы должны быть благодарны Господу не только за ниспосланную благодать, но и за испытания, — после паузы произнесла она.

— Я не червь, чтобы ползать по земле и благодарить ногу, которая меня давит!

— Берта, не богохульствуйте, — сказала мисс Гловер.

— Фанни, вы просто несносны! — вспыхнула Берта. — Неужели вы не понимаете, через что мне пришлось пройти? Мне даже теперь хочется кричать от страха, когда я вспоминаю ту боль. Знаете, каково это? Твое тело словно разрывают на куски острыми крючьями! Ты стараешься держаться, стискиваешь зубы, но боль невыносима, и ты кричишь, кричишь!..

— Берта, Берта! — Мисс Гловер попыталась остановить этот поток слов, испугавшись, что столь интимные подробности могут оскорбить целомудренный слух линхэмского викария.

— …и это длится целую вечность! Все стоят вокруг тебя, как привидения, и ничего не делают. Говорят, что надо потерпеть, что скоро все закончится, а оно не кончается и не кончается! Боль накатывает волнами снова и снова, и кажется, что уже не выдержишь, и мечтаешь только о смерти…