Миссис По

– О, нет, уверяю вас, в этом доме ваше имя окружено легендами. – Без малейшего намека на иронию он поцеловал ей руку. – Я счастлив с вами познакомиться.

Она кашлянула в платок и скривилась, как от боли.

– Вы напишете мой портрет? – спросила она, как только снова смогла говорить. – Мой муж не хотел беспокоить вас, но когда я сказала, что это будет мой последний… – и она снова закашлялась.

– Последним этот портрет окажется только в том случае, если в дальнейшем вы станете заказывать исключительно дагеротипы, – галантно сказал Сэмюэл. – Но я бы вам этого не рекомендовал.

– Так вы станете ее писать? – холодно спросил мистер По.

Сэмюэл нахмурился, однако не удостоил его взглядом.

– Мадам, – он по-прежнему обращался к миссис По, – если вы желаете, чтобы я написал ваш портрет, я буду счастлив вам угодить.

Я адресовала Элизе извиняющуюся гримаску: по моей вине ее дом превратился в мастерскую художника. В ответ она слегка покачала головой:

– Эллен, Винни, хотите пойти со мной в парк? Я должна встретить Мэри с детьми. Фанни, может быть, и ты с нами?

Девочки, которые вынуждены были все это время сносить ласки миссис Клемм, радостно вскочили. Я тоже поднялась, чтобы к ним присоединиться, но, поймав отчаянный взгляд мистера По, опустилась обратно в кресло и принялась наблюдать за происходящим, не без сожаления узнавая манеры Сэмюэла, делавшие его неотразимым для представительниц противоположного пола двух континентов. Его бойкость куда-то исчезла, когда он внимательно слушал пожелания миссис По относительно того, как той хотелось бы выглядеть на портрете, понимающе кивая в ответ на ее разнообразные предложения. Потом он бережно проводил ее к стулу и предложил просто присесть, моля пока что не беспокоиться о том, какую позу следует принять.

– Пока что, – сказал он, отступая с успокаивающей улыбкой, – я всего лишь попытаюсь поймать свет.

– Что это значит? – резко спросил мистер По.

Сэмюэл бросил на меня хмурый взгляд, словно призывая вывести поэта из комнаты.

– Моя основная художественная задача, – сказал он, – подметить и передать, как падает на модель свет. То, что мы называем цветом или формой, на самом деле обусловлено светом, и только им. – Сэмюэл сделал паузу. – Это довольно странно, но, пытаясь уловить, как падает свет снаружи, я часто улавливаю тот свет, что идет изнутри. Я не могу объяснить, как это происходит. Наверно, дело в инстинкте.

Миссис По закашлялась в платок:

– Ты должен попозировать для портрета, Эдди. Или ты боишься того, что может увидеть мистер Осгуд?

Мистер По воззрился на жену.

– Действительно, По, – сказал Сэмюэл. – Когда в следующий раз вам потребуется портрет для журнала, обращайтесь. – И он понимающе улыбнулся. – Если кто-то и способен ухватить истинную сущность Эдгара По, то это я.

Мистер По вдруг поднялся и вышел из комнаты. Из коридора послышался звук его удаляющихся шагов, а потом хлопнула входная дверь.

– Пожалуйста, простите его, – сказала миссис По Сэмюэлу. – Он не выносит, когда я счастлива, просто не может этого видеть.

– Виргиния! – Миссис Клемм так яростно обмахивалась веером, что оборки ее капора ходили ходуном. – Ты не должна так говорить!

– Найдите его, пожалуйста, – сказала миссис По, – и приведите назад. Вас он послушается. – И она снова опустилась на стул.

Сэмюэл шумно перевел дыхание. Он уже с головой ушел в работу, и все, не относящееся к делу, беспокоило и отвлекало его. На лбу у него выступили бисеринки пота, и он рисовал, не замечая разыгравшейся драмы. Миссис По изнемогала от слабости; казалось, с уходом мужа ее покинули последние силы.

Я примостилась на краешке скрипучего красного кресла. Шуршание карандаша Сэмюэля, пощелкивание ногтей миссис Клемм, сдавленное дыхание миссис По – с каждой минутой они все сильнее меня угнетали. В моей душе томилось на медленном огне рагу из сожаления, раскаяния, ярости и ужаса. Наконец нервы не выдержали, и я выскользнула из комнаты.

Мистер По ждал во дворе перед крыльцом.

– Я не должен был ее приводить, – сказал он.

Небо потемнело от грозовых туч. Не удивлюсь, если Элиза вот-вот приведет детей обратно.

– Нет, вы поступили правильно. Кажется, это доставляет ей удовольствие.

– Ей доставляет удовольствие меня мучить.

– Мы с вами дали ей для этого повод.

Он схватил меня за плечи.

– Вашей вины, Френсис, в этом нет.

Я отрицательно покачала головой. Он подождал, пока я снова посмотрю на него.

– Это касается только меня и ее. Разве вы не видите, что она жаждет, чтобы вы себя винили? Если вы будете это делать, она победит.

– Но я действительно виновата, и она имеет право меня ненавидеть. Она умирает, а я, словно стервятник, этого жду.

Его голос задрожал от бешенства:

– Вы хотите, чтоб я тоже умер?

Он отпустил мои плечи. Меня ошеломило его смятение.

– Вы не умрете. Что вы такое говорите?!

– Она заберет меня с собой на тот свет. Не успокоится, пока этого не сделает.

Неужели от всех этих бед он повредился умом? Я дотронулась до его гордого, страдальческого лица.

– Эдгар, что с нами творится?

Он смотрел на меня, будто желая заставить понять.