Мистер Дориан Грей (СИ)

«Двое в спальне» дались мне до конца только с третьего просмотра. И дело совсем не в том, что мой неподкупный страх и ужас перед её убийством исчез. Наоборот: она играла ещё реалистичнее, чем прежде. Я боялся увидеть её мёртвой, пусть даже на сцене. И моё чёртово подсознание меня наградило: после спектакля, мой ночной кошмар непременно заканчивался пропадающей во тьме сценой, на котором стоит белоснежная кровать, а на ней лежит Лили, без движения, без румянца на щеках, но с открытыми глазами, в которых пустота и смерть. Проснувшись в холодном поту раза четыре за одну ночь, я понял, что сумасшедший и хочу убить того урода, который прикончил невинную ни в чём, кроме любви к этому зверю, девушку. Мне тогда впервые захотелось досмотреть до конца, что станет с тем ублюдком. Что он скажет в своё оправдание? Или что он почувствует, когда увидит, что тело его некогда любимой женщины окажется бездыханным, покинутым жизнью, душой, любовью. Меня поразило то презрительное равнодушие, с которым он накрыл её тело простынёй. Будто она кукла, или манекен. На постели он бездвижно сидел с минуту, после чего произнёс: «Теперь я никому не нужен». Обняв её мёртвое тело, он лёг рядом с ней — и занавес закрылся, под страшный гул аплодисментов. Когда овации достигли своего пика, зрителям снова были предоставлены: сцена, актёр, играющий ублюдка, а ещё, самое желанное мною зрелище, Лили. Живая, улыбающаяся, счастливая. Она купалась в том, как пожирали её глазами мужчины, в этом чёрном, полупрозрачном в зоне ног великолепии. Безусловно, она видела, с каким восхищением на неё смотрели некоторые женщины, а некоторые — с завистью, что выражалось в их злых лицах и отсутствии аплодисментов. Но на это ей было всё равно — она принимала кожей только свет, вдыхала только хорошие эмоции.

Я посылал ей цветы, без всякой записки, после каждого спектакля. Для того, чтобы у неё не было ни малейших подозрений о постоянном поклоннике, по крайней мере, в моём лице, я просил принести то пионы, то тюльпаны, то розы, то хризантемы… Лишь одно оставалось неизменным — размер букета. Я хотел, чтобы её гримёрная утопала в аромате, который я успел вдохнуть.

— Мистер Грей, — раздался стук в дверь, а следом голос моей секретарши Оливии, что тут же сделала пару шагов в кабинет, и с улыбкой остановилась. Я часто моргал, пытаясь прогнать воспоминания, возвращая себя в реальность, — К вам пришёл мистер Кристиан Грей, — она отошла от двери, пропуская его.

— Что? — я даже рассмеялся от неожиданности. — Дед, ты бы сказал, я бы сам к тебе приехал! — я подошёл к нему навстречу, пожимая руку и помогая снять светлый демисезонный плащ.

— Нет, правильно, Дори, дедушка сам ходить может, сам и приедет! Что мне утруждать тебя, такого занятого и важного, хе-хе?

— Да ладно тебе, садись, — улыбнулся я.

Седовласый тигр, не иначе, как мистер «Я уведу твою бабулю», галантно уместился на диван. Секретарша, забрав плащ мистера Грея, с улыбкой стояла и смотрела на нас, по всей видимости, ожидая очередных поручений и, безусловно, любуясь на основателя империи, в которой она работает.

— Оливия, принесите нам кофе, — попросил я, садясь рядом.

— Ливи, крошка, принеси дедушке Дориану и красавцу Кристиану по стопке коньяку, — начал смущать он секретаршу, — С такими ногами бегать по мелочам негоже…

— Ох, что вы, мистер Грей, — вспыхнула девушка, — Я могу исполнить поручение? — спросила она, потупив взор в мои глаза.

— Надеюсь, что да, — улыбнулся я, — Но мне, всё же, кофе.

Девушка кивнула и унеслась из кабинета, как можно круче виляя бёдрами. Я закатил глаза, пока дед любовался её прелестями. Пару раз кашлянув, я отвлёк его от созерцания миссис Кларк, жены, между прочим, моей правой руки в компании и улыбнулся деду, который, прищурившись, смотрел на меня.

— Я ведь всё могу рассказать Анастейше, — поиграл бровями я.

— Рассказывай, если совсем балбес.

— Дед! — я рассмеялся.

— Лучше расскажи мне, милый друг, почему я всё узнаю последним?

— Ты о чём?

— Да о том, с кем связалась Софина, твоя кровная сестра! — он снял оптические очки с глаз и бросил на журнальный стол. Кристиан казался взбешённым, хотя только пару минут назад его можно было назвать одним коротким словом — «весельчак». Моргая, я пытался проанализировать, что из самых свежих новостей от мамы я знаю о Софине:

— Мне… неизвестно, с кем она сейчас завязала дружбу, но то, что она рассталась с Патриком Мэлфи, гандболистом, я знаю точно… Она сама сказала мне за недавним ужином, что их отношениям пришёл конец ещё в феврале.

— Это я и без тебя знаю, — махнул он рукой.

— Мне кажется, дед, ты узнаёшь новости первым, а не последним, — ухмыльнулся я, — Ну, и с кем связалась наша журналистка?

— Софи головку снесло, друг, — покачал он головой, — Я ещё не знаю, должен ли рассказывать об этом Теодору.

— В чём дело? — напрягся я.

— Птичка одна мне чирикнула, что в Италии, будучи там независимым репортёром на модном показе, который состоялся именно в феврале этого года, она познакомилась с Микеле Арбалем.

— Его имя ничего мне не говорит, — нахмурился я, подумав с секунду.