Мистер Дориан Грей (СИ)

Пауза. Затяжная пауза. Кажется, даже сердце в моей груди остановилось. Я смотрел впереди себя, не моргая. Всё тело пробила мелкая дрожь. Я сжимал мобильник со всей силы, которая сейчас была в моём ослабевшем от нервов, боли и страха теле. Я хотел выбросить сердце из груди, чтобы его съели какие-нибудь гиены. Голос мой звучал тихо, или мне только так казалось от шума крови в висках:

— Нет. Нет…

— Мистер Грей?

— Что случилось?! Говори быстрее!

— Он в реанимации. Сильное ножевое ранение в области рёбер, — я стиснул зубы, морщась, слышал их скрип.

— Наши люди… с ним были? — выдавил я.

— Конечно. Байрон и Хилтон, я дал лучших. Одного из них застрелили, второй ранен, но легче, чем мистер Грей. Пуля в плечо.

— Кто? — прошипел я сквозь сжатые челюсти.

— Компания каких-то левых бандитов. Их задержали. Все как один героинщики, наркоманы. Джо Ди Лукас, Ральф Шиллер, Энтони Брюс. Их не единожды судили, они… передали письмо зачинщика. Ну, как письмо… Там одно слово и подпись: «Наслаждайтесь. Ривз».

— Сука Бредли! — заорал я, перевернув ударом ноги стол и всё, что на нём было. — Мама знает? Брат? Сёстры? В какой он больнице?!

— Все там, в центральной. Я жду вас в машине.

— Я должен быть там и быстро, понял? — прошипел я, перепрыгивая через ступени.

— Так точно, мистер Грей, — я отключился.

С бешеной, щемящей болью в груди, которая спазмами пульсировала, в моей голове пронеслось: «Я должен прикончить Бредли». Это стало идеей фикс, моим новым наваждением, моей животной жаждой мести. Автомобиль мчал по проспектам и кварталам, одна улица сменяла другую, офисы сменяли бизнес-центры, высотки проявлялись вместо магазинов, всё мчалось с невероятной скоростью. Я сжимал пульсирующие виски. Боль сковывала тело, истребляла дыхание в груди. Я вспоминал каждую минуту, проведённую с ним. С этим настоящим, живым человеком с искренним сердцем, полным любви, с сердцем, которому сейчас помогают аппараты в реанимации. Адам, он же один из главных в центральной больнице, он сделает всё возможное и невозможное! Господи, он сможет, у него получится. Давясь воздухом, я вбежал по ступеням, в груди горело, колени дрожали, как у пойманного шкодника. Весь я трясся. Я ненавидел себя за то, что не поехал с ним. Я мог отговорить его, я мог его не пустить, образумить, сказать, чтобы он подумал о маме, о нас, о своей семье, чтобы он не делал глупостей, доверил эту суку Ривза кому-нибудь другому, чтобы он… Боже! Боже!

Мама безвольной рабыней сидела на кушетке, нежно поглаживая волосы рыдающей Софины, которая покрикивала, дрожа, как в конвульсиях. Бледная Дэйзи, с исколотыми успокоительным руками, была похожа на мать, только слёзы бессилия и боли стекали по её щекам. Её голова покоилась на плече Марселя: губы белые, глаза тёмные и пустые. Марсель, точно утративший лицо, увидев меня, вздрогнул, закрыл глаза и уткнулся в волосы Дэйзи. Ему было больно. Ему хотелось кричать, как и мне, но он лишь плотно сжимал губы.

— Дориан! — услышал я дрожащий крик позади и обернулся.

Ко мне бежала Лили. Заплаканная, мертвенно бледная, она хрипло всхлипнула и повисла на моей шее, я обнял её спину дрожащими руками.

— Это всё… это всё из-за меня, это я виновата, Дориан, я виновата! — кричала она, шумно дыша, сжимая лацканы моего пиджака, — Дориан, Дориан… Что мне сделать? Скажи, пожалуйста, я готова сделать всё, что угодно… Скажи, что мне сделать? — кричала она, дрожа и плача. Я гладил её волосы, хмурясь от боли в груди, тихо шептал ей на ухо:

— Не твоя вина, что Бредли Ривз ублюдок. Я найду его, чего бы мне это не стоило. Он заплатит за всё, я обещаю, Лили. Он заплатит.

— Боже, Дориан, как мне страшно и… больно, Дориан… Не уходи, не уходи, — она вцепилась в меня, мертвенной хваткой, и плакала, так горько, так громко, что всё в моей душе переворачивалось и скрипело от испепеляющей боли.

— Адам, ответь, что они говорят?! Что будет с моим братом? — я услышал дрожащий голос моей тёти Фиби, и, подняв голову, увидел её и мистера Крига в белом халате.

— Фиби, тише, тише, тебе нельзя так нервничать.

— Нервничать? Мой брат с тяжёлым ранением в реанимации и ты предлагаешь мне не нервничать? Ты думаешь, я сейчас нервничаю?! Да я с ума схожу, Адам!

— Фиби! — он тянет к ней руки.

— Не трогай меня! Иди к моему брату, к врачам, предложи им что угодно, обними их, заплати, подари виллу на Кипре, но спаси, как хочешь, спаси моего брата! — она кричала, избивая его ладонями в грудь.

Я крепко сжимал руками талию Лили, уткнувшись лицом в её волосы. Она уже не плакала вслух: только всхлипывала и судорожно вздрагивала. Я гладил её спину, локоны. Не зная почему, но я зашептал ей на ухо: