Мистер Дориан Грей (СИ)

— Лили, я позвал Марселя, чтоб, если что вдруг, он напомнил мне движения. А-то что-то не так сделаю, а отдуваться тебе, — говорит Дориан, допивая кофе из Старбакса.

Я с нежной улыбкой смотрю на него. И даже тот факт, что после не самого приятного разговора и отсутствия всяческого общения, мне придётся лицом к лицу оказаться с Марселем, не пугает меня.

Потому что этот день уже успел стать одним из лучших в моей жизни… Мы проснулись вместе, в два часа дня, вследствие чего приход гинеколога благополучно проспали, так что договорённость была перенесена на понедельник. Лениво приняли душ: намылившись, стояли под струями и обнимали друг друга. Позавтракали в кафе, покатались по городу на его Audi, кормили чаек на пристани у Пьюджета. Кажется, мы безмолвно договорились просто быть счастливыми и наслаждаться друг другом, без сложных разговоров. Сейчас это не для нас. Для меня лично — это любовь. А для Дориана… наверняка, не больше, чем увлекательный роман. Но он нередко говорил мне «ты первая», «я впервые с тобой…», «я никогда до тебя…». Эти слова подогревали и без того слишком сладостные надежды. Когда я напомнила ему о танце своими рассказами, — об экзаменах, — которые чрезвычайно его интересовали, он решил немедленно начать тренировки выпускного танца, на что я была согласна без всяких прекословий. Взяв одежду в квартире, мы зашли в Старбакс, где был «кофейный» час, набрали орешков, капучино с корицей и латте-маккиада, а затем отправились в академию, где даже сам парадный зал был в нашем распоряжении.

Я уже допила свой капучино и поэтому принялась преспокойно растягиваться. Дориан включил музыку на маке, которая с акустической силой раскатилась по залу. Это была «Cherry», в исполнении Ланы Дель Рей. Я вслушивалась в слова, будто находя себя, чувствуя этот трагичный и вместе с тем мелодичный ритм, бегущий по телу вместе с разносящими мурашки строчками.

«…Дорогой, дорогой, дорогой,

Я разрываюсь на части, когда я с тобой…»

Дориан подошёл ко мне и, галантно поклонившись, протянул руку. Я вложила свою. Его руки держали мои, как скрипку. Моя левая, согнутая в локте, как и его, легла ладонью на плечо, вторая ровная и прямая сплелась пальцами с его крепкой и сильной ладонью. Лицо Дориана — вперёд, моя голова повёрнута вправо. С этой позицией в вальсе, у меня проблем не было, так что я уверенно держалась в его не менее умелых руках. Он тяжело дышал рядом. Аромат его тела меня дурманил. Я была готова забыть обо всём на свете в этих сильных и нежных ладонях, в которых я расцветала, точно сакура. Где-то в самой глубине души я чувствовала, что он в моей жизни навсегда. Или, быть может, во время вальса — всем кажется, что это навсегда.

Резко музыка прервалась. Раздались издевательские аплодисменты Марселя, что было ничуть неудивительно. Он же лучше всех, ага. Дориан без выражения смотрел на него, Марсель встал, обогнул компьютерный стол и спустился на паркет.

— Привет, висящие друг на друге подростки. Медлячок под музычку — вы старались, — смеётся он, — Хотите честно или аплодисментов достаточно?

— Достаточно, — говорит Дориан.

— Честно, — громче выплёвываю я, смотря с вызовом в глаза Марселя.

— Честно? Это порнография, друзья мои, — ухмыльнулся он, — Ты не можешь ровно держаться в вальсе. Дёргаешься, будто тебя к заряженному стулу привязали, — этот нахал жестикулирует, пытаясь ещё и наглядно изобразить свои оскорбления, — А ты, Дориан, не ведёшь её, нет. Ты танцуешь сам, а она где-то как-то за тобой плетётся, может ещё догонит.

— Если такой умный, может, покажешь? — я изгибаю бровь.

Марсель подходит впритык ко мне и притягивает в ту же позицию, что и Дориан. Делает шаг назад.

— Вот, та самая дистанция «не прижимайся к сиськам партнёрши», которая у вас отсутствовала. Это не танго, это вальс, — говорит Марсель, глядя мне в глаза. Я непроизвольно отступаю назад, но он снова сокращает расстояние до «нужной», — Вальс, мисс Дэрлисон, не пасодобль. Не надо отодвигаться.

— Я не специально, — бормочу, чуть слышно.

— Больно здесь? — спрашивает он, чуть надавливая пальцем на позвоночник в зоне лопаток.

— Нет, — шепчу, сглотнув.

— А должно быть, — изгибает он брови, — Лили, выпрямись… Ещё. Ещё, я сказал!

— Больно, — пищу, — Вдохнуть сложно.

— А танец в паре и должен мешать вдохнуть, он сам должен быть на одном вдохе, он и есть вдох, Лили, — Марсель смотрит мне в глаза, и я задерживаю дыхание, становясь ровнее. Когда он сжимает меня ещё крепче, я от боли встаю на носочки и только тогда чувствую себя максимально комфортно. Смотрю в зеркало, повернув голову вправо. Надо же… Он может быть тренером. Когда я была ещё настолько ровной?

— Теперь, ты должна продержать такую осанку и не дёргаться. Пальца я пока убирать не буду, чтобы ты помнила, что хоть чуть согнёшься, расслабишься, — надавлю. Это самая сложная часть. Ни поддержки, ни выход, ни заключение, ни кружения и прочие пируэты. Самая сложная и ответственная композиция — вальсировка. Под мой счёт: раз, два, три, четыре. Раз, два, три… Не дёргайся, Дэрлисон. Раз, два, три, мягче шаг…