Мистер Инкогнито

Кайл услышал шаркающий звук и понял, что противник отступает, намереваясь, по-видимому, забаррикадироваться в комнате с Дорис. А может быть, просто для того, чтобы избавиться от опасной свидетельницы.

Он пригнулся, прыгнул вперед, перекатился через открытое пространство и замер, распластавшись на полу, метрах в трех от того места, где только что стоял. И тут же громыхнули выстрелы — два или три. Кайла не успел их сосчитать, но знал точно — ни одна пуля в него не попала.

Он приподнялся, оперся на локти, вскинул пистолет, поймал в прицел фигуру человека и дважды нажал на спусковой крючок, посылая пули в маячивший перед ним темный силуэт. Как в мишень в тире.

При каждом попадании его противник слегка вздрагивал, как будто его мучила икота. Оружие он, однако, не выронил. Кайл выстрелил в третий раз и снял палец со спускового крючка, только когда мужчина упал.

Теперь в помещении и пахло так же, как в тире.

Прошло несколько секунд. Пороховая дымка немного рассеялась.

Кайл поднялся и, держа пистолет наготове, подошел к тому, в кого только что стрелял. Незнакомец был вооружен казавшимся огромным револьвером, и Кайлу стало немного не по себе. Он отшвырнул оружие ногой подальше и опустил беретту. Человек, лежавший на полу, был одет в коричневые брюки и черный джемпер, на ногах — кроссовки.

Незнакомец упал на бок, лицом от Кайла, и, похоже, не дышал. По крайней мере, никаких признаков дыхания Кайл не заметил. Крови видно не было, только два темных пятна на спине. Третья пуля, наверное, прошла мимо.

Держа пистолет наготове, он опустился на корточки и проверил пульс.

Пульс не прощупывался.

— Черт бы тебя побрал. — Кайл выпрямился. — Не смей подыхать, ублюдок. Не смей подыхать.

Он отступил, опасаясь, что не выдержит, потеряет контроль над собой и пнет убитого в лицо. Сделал два глубоких вдоха, чтобы окончательно взять себя в руки, и шагнул к комнате, дверь которой была уже открыта.

Дорис лежала на грязном матрасе, со связанными за спиной руками и заклеенным скотчем ртом. Она не плакала, но в глазах ее застыл страх.

— Привет, милая, — сказал Кайл. — Я пришел за тобой.

10

Чудеса, если и случаются, то не каждый день. Неделя Блэкфилда, привлекшая необычайно много туристов, пронеслась как сон. Власти с гордостью говорили о небывалом успехе праздника, скромно упоминая о затраченных средствах и приложенных усилиях. Торговцы потирали руки, подсчитывая прибыль, а Эльвира Муркок, по слухам, намеревалась обзавестись новой коляской. Нечего и говорить, что особой популярностью у гостей пользовался магазин «Радужный мир», а особенно его владелица Линда Шеппард. Смущенная расспросами, интервью и вообще обрушившейся на нее известностью, она хотела уехать на время, но в конце концов смирилась со своей участью и даже согласилась принять участие в ток-шоу, организованном прибывшей из Денвера знаменитой телеведущей Лорой Страйк. Что касается Дорис, то девушка просто купалась в лучах славы.

Через неделю после окончания торжеств полиция закончила расследование. Результаты его потрясли Блэкфилд.

Кто бы мог подумать, что Джефф Кингсли окажется наркодилером, безжалостно расправившимся со своими подручными! Благодаря бдительности некоего агента ФБР преступника удалось задержать в самый последний момент, когда он уже садился на самолет в Пуэбло.

Но еще большей сенсацией стало известие о том, что похитителем Дорис Карпински, маньяком, дважды покушавшимся на жизнь Линды Шеппард, был не кто иной, как хозяин ресторана «Три луны» Шон Маккелан!

В общем, лето выдалось богатым на события, и Блэкфилд, почувствовавший себя в центре внимания всего штата, пребывал в состоянии легкого головокружения.

Ей снова снился он.

В этом сне было все то, чего ей так не хватало в реальной жизни, а главное — в нем был Кайл Уоррен.

Линда проснулась в полной темноте и не сразу поняла, где находится. Она по привычке протянула руку к ночнику, стоявшему на тумбочке слева от кровати. Из наполнявшего комнату мрака постепенно проступали очертания незнакомых предметов: платяного шкафа в углу, столика у окна и чего-то еще, напоминающего понурую фигуру в бесформенном длинном плаще.

Вешалка. И на ней мой халат, поняла Линда. Боже, я не узнала собственную комнату!

Она потянулась. Тело еще горело от призрачных ласк. Сердце стучало, как работающий на пределе мотор гоночного автомобиля. Только рядом никого не было. Ее окружала пустота.

Глаза различали все новые и новые предметы: овал зеркала с застывшим в нем мертвенно-бледным бликом лунного света, одиноко стоящий в середине комнаты стул, шлепанцы на полу, похожие на следы, оставленные невидимкой. Каждый из этих предметов существовал отдельно от других, между ними не было никакой связи, они не создавали атмосферы дома, а казались деталями картины какого-нибудь сюрреалиста. Картины под названием «Одиночество».