Мистер Писатель (ЛП)

– Это книжный магазин, бога ради. Думай об этом как о налаживании связей.

– Нет, нет и нет.

– Ты хоть понимаешь, что с тех пор, как приехал, превратился в чёртову карикатуру? Меланхоличный южный затворник, столкнувшийся с демонами неблагополучной семьи. Добавить бутылку виски и хромоту – ну вылитый герой пьесы Теннесси Уильямса.

– Считай это исследованием личности.

Когда попытки просверлить его сердитым взглядом не удались, Мейсон всплеснул руками и направился к двери, но в последний момент бросил через плечо:

– Пару минут назад видел в окне Сару. Думаю, на ней коктейльное платье, но если честно, меня так отвлекли её ноги, что наверняка не скажу.

В памяти вспыхнул образ лежащей на земле Сары в тонком халатике, и Такер почти заколебался. Особенно когда картинка сменилась: Сара в той же позе, но на сей раз обнажённая. И в его постели.

– Знаешь, а ты прав.

– Прекрасно. – Обрадовался Мейсон.

– Я потратил слишком много времени на дом. – Такер нажал пару кнопок на компьютере. – И поскольку тебя не будет несколько часов, уделю-ка я время тому, за что мне платят. И так уже затянул.

Мейсон собрался было протестовать, но быстро понял, что загнан в угол.

– Ну ты и засранец.

Такер кивнул, соглашаясь:

– Закрой за собой дверь.

* * *

Сара пыталась убедить себя, что живот сводит вовсе не от нервов, ведь это было бы так глупо.

Но когда нарезала мяту, чтобы украсить джулепы, выстроенные в ряд в милых серебряных чашках, вдруг засомневалась в своей компетентности.

Не в мяте дело. Она украсила, наверное, тысячу напитков, когда работала официанткой.

И не в магазине. Или, во всяком случае, не в её способности им управлять.

Сара проверила и перепроверила каждую мелочь, выполнила все инструкции, прошла все инспекции, заказала и лично занесла в каталог почти каждый пункт инвентаря.

На полках магазина теперь стояли не только сотни книг, но и плетёные корзинки местного производства и кружки от местного же гончара. На футболках – из органического хлопка, выращенного под Суитуотером – красовалась надпись «Суперобложка», и они были аккуратно разложены по размерам. К поваренной книге галла прилагался набор домашних специй, а на кассе разместились закладки, чехлы для электронных читалок и подарочные карты.

Разве что с выпечкой Джози можно было не заморачиваться – эти вкусности и так разлетятся быстро.

Много часов неустанного труда превратили коттедж из заброшенного цветочного кошмара в нечто тёплое, гостеприимное и уютное с чуть старомодным оформлением. Стены украшали работы местных умельцев – спасибо галерее по соседству, – а благодаря помощи Ноя, магазинам эконом-класса и набегу на чердак Элли, им удалось сделать ремонт, уложившись в бюджет.

Ещё и остались деньги, чтобы нанять расторопную и забавную Рейни. И плевать, что из-за неё Сара чувствовала себя старой. Она посмотрела на своих бывшую подопечную и лучшую подругу, порхающих по саду, точно две прекрасные бабочки.

А вокруг них толпился народ. В том числе элита Суитуотера. Теперь бабочки бешеным роем носились уже в животе Сары. В отличие от неё, Рейни с Элли легко влились в общество. Рейни – потому что молода, красива и коммуникабельна. А Элли – потому что подобные социальные сборища были для неё естественной средой.

Много лет после ухода матери она выполняла роль хозяйки при отце, пока его быстро ухудшающееся здоровье – не говоря уже о недавних финансовых трудностях – не помешало Хоубейкерам организовывать ужины и праздники, которыми они так славились.

И где часто работала мама Сары.

Старая заноза, почти незаметная, но порой напоминающая о себе болезненными нарывами. Нет, ни Элли, ни её братья, ни даже сам судья Хоубейкер никогда не делали из этого проблему.

А вот мать Элли…

Сара чувствовала себя глупо из-за того, что позволяет детской ране загноиться. Конечно, теперь не имело значения, что Эвелин Хоубейкер когда-то считала Сару неподходящей компанией для своей маленькой девочки.

Но сцена с Джонасом всё проигрывалась в голове, будто зацикленная. «Грязь». То же слово использовала и мать Элли. Да произносила его с таким ледяным презрением, что Сара чахла, как хрупкий цветок при первых заморозках.

И даже зная, что это неправда, зная, что она умная, успешная женщина, Сара не переставала гадать: а не видят ли в ней сегодняшние гости всё ту же неимущую девчонку Барнвеллов? Мама умерла молодой, папа же так пристрастился к бутылке, что в конечном итоге им пришлось жить в стареньком трейлере на парковке у баптистской церкви.

«Ну не эгоистка ли ты? Элли эта вечеринка наверняка даётся не легче».

Если не тяжелее. В конце концов, злоключения Сары остались в далёком прошлом, а семье Элли городские сплетники перемалывали косточки последние несколько лет.

«Но они по-прежнему видят в ней равную», – заявил мерзкий голосок в голове. Какие бы на Элли ни свалились проблемы – а их множество, – за ней стояла родословная Хоубейкеров.

Сара вздохнула.