Мистер Трикстер (СИ)

Он прижал палец к его губам, пресекая любое возражение, против чего, протянувшись за оставленным на ночном столике кремом, медленно выдавил на пальцы столько, сколько ему нужно было. Сэм стянул с бедер штаны вместе с нижним бельем, не представляя, сколько еще он продержится, вынужденный наблюдать, как Габриэль готовит себя для него. Он несколько поморщился, растягивая сперва одним пальцем, затем добавляя еще один, после чего спокойно выдохнул и посмотрел лишь краем глаза на Сэма, подзывая его к себе. Секунды тянулись слишком медленно, когда он помогал рукой направлять член Сэма, приставив его ко входу.

Так же мучительно медленно он опускался, коленями упав на кровать по обе стороны от бедер Сэма и наконец впуская его в себя до конца. Он склонился над Сэмом, оперевшись ладонью о его живот и закрыл глаза, пережидая неприятные ощущения – последний раз был почти неделю назад, а с этим у Габриэля были свои проблемы. Сэм успокаивающе провел по его волосам, вспоминая, как каждый раз в начале неизменно жалеет о том, что попросил об этом и как забывает к концу. На этот раз Габриэль привыкал слишком долго, и Сэм осторожно, чтобы не причинить ему боль выходом, перевернул его на спину, извиняясь прикосновением губ к его губам за причиненную боль, когда Габриэль потянул его на себя, неожиданно быстро поднимая ноги и скрещивая лодыжки за его спиной. Потерявший всякий контроль над своим желанием, доведенным до последнего, Сэм двинулся снова вперед и назад, безошибочно находя нужный угол, испытывая облегчение от того, как выражение боли сменяется выражением тягучего удовольствия на лице Габриэля. Он смотрел на Сэма из-под полуприкрытых век, облизнув быстро губы и подаваясь бедрами навстречу, разводя их так широко, как только мог. Каждый раз они слишком увлекались ласками и никогда не могли продержаться долго в этом положении, слишком сильно горячее давление ощущалось возбужденным до последнего членом, причиняющим боль от длительного воздержания, но этот раз был особенным.

Он не знал, сколько это длилось. Жар их тел не отпускал его, а ритмичные движения и вовсе все сильнее и сильнее заставляли его испытывать томление, неизбежно приводящее к разрядке, как и влажное скольжение по коже, одним лишь звуком заставлявшее испытывать волны нового жара. Он не мог больше целовать Габриэля, не мог думать ни о чем, кроме разрядки, напряжением собственного тела отвечая на напряжение тела Габриэля. Он снова был возбужден, пусть и не так сильно.

Последние движения проходили до инерции, и сквозь шум крови в ушах до Сэма начал доходить и недвусмысленный скрип кровати, который сообщил, вероятно, всем соседям, чем они занимаются. Он слышал приглушенные стоны Габриэля, уже не настолько громкие, как если бы у него не осталось сил, и каждый тем не менее продолжал вызывать в нем отклик, вырывая словно бы что-то из груди. Габриэль как-то в одну секунду сжал мышцы вокруг него, и этого оказалось достаточно, чтобы копившейся жар, дрожь и удовольствие в одном мгновенно захватили его тело, лишая воли, способности мыслить, видеть и чувствовать. Он потерял счет времени, сколько продолжалось это состояние, заставлявшее его мышцы расслабляться по собственной воле, сколько он не чувствовал собственного веса.

Когда он открыл глаза, он обнаружил, что Габриэль сидел на краю кровати, потягиваясь и собираясь в душ. Он уснул прежде, чем Габриэль вернулся оттуда. Он не слышал, как Габриэль, сев на кровать с его стороны, провел по его волосам и тихо произнес:

- Выходи, Люцифер. Я знаю, что все это твоих рук дело. Я, может, не помню, но я прочел его дневник и дневник его отца. Зачем тебе это было нужно?

- Чтобы ты приручил мне его, - незнакомый ему человек стоял в углу спальни, сложив руки на груди. – Небольшое шоу по договоренности с ангелами, чтобы я мог без лишних проблем забрать его тело себе. Ради тебя он отдаст все, Габриэль, - он не помнил ничего из того, что Люцифер стер из его памяти и не надеялся восстановить. Люцифер подошел к нему со спины, положив руку на плечо.

- Ты забудешь и это, Габриэль. Это будет моя плата за то, что ты сделал для меня, - он был слишком уверен в своей победе и в своей способности стирать память. Весь этот год Габриэль ощущал чужое присутствие рядом с ними, видел тех, кто следил за ними, однажды заметив черные белки глаз. Весь этот год он старался убедить себя, что прочитает лишь и больше ничего, но чем больше читал, тем больше текст казался ему знакомым. Пусть Люцифер лишил его памяти безвозвратно, подстроив любовь, которую, видимо, так и не смог признать, даже случайно создав, пусть он изобразил победу для Винчестеров, пусть даже со стертой памятью не смог забрать тело Сэма, это не означало, что Габриэлю больше нечего терять.

- Передай привет Отцу, - произнес он, развернувшись и воткнув нож архангела под ребра, прямо там, где располагалось сердце его весселя и Благодать. Люцифер недоверчиво смотрел на него, сжимая кровоточащей ладонью нож.