Мистер Уайлдер и я

Со временем я начала сама сочинять музыку, ориентируясь на моих любимцев. Поначалу я сочиняла для пианино, а затем для пианино и скрипки. Моя подруга Хрисула играла на скрипке, и когда она приходила ко мне, мы исполняли пьесы, написанные мною для нас двоих, а потом записывали наши дуэтики на кассетный магнитофон, поскольку у моих родителей имелся музыкальный центр. Вернувшись из Америки, я написала пьесу для тех же инструментов и окрестила ее «Малибу». Длилась пьеса около четырех минут, и сочинила я ее затем, чтобы освежить в памяти, каково это — сидеть на пляже в Малибу, читая «Федору» с радостным возбуждением и в то же время с чувством утраты, понимая, что врата рая, распахнувшиеся предо мной на несколько часов, заперты на замок и вряд ли я попаду туда снова. Пьеса базировалась на очень простой мелодии, сыгранной с педалированием перемежающихся малых минорных и больших мажорных септаккордов. Ничего особенного в ней не было, но мне говорили, что пьеса прелестная и запоминающаяся, чем я ужасно гордилась. Однако представления не имела, что мне делать с этим моим музыкальным творением. Мысль сыграть «Малибу» на публике или записать в студии мне и в голову не приходила. На кассету в нашем с Хрисулой исполнении я записала музыку лично для себя и, признаюсь, слушала и не могла наслушаться.

По возвращении в Грецию для меня настал трудный период. Университет я закончила, но ни внятных перспектив, ни цели в жизни не обрела. Попробовала преподавать английский, но страшно стеснялась и нервничала перед большой аудиторией, поэтому я давала частные уроки в нашей семейной гостиной. И кроме уроков и моей музыки заняться мне было нечем. Вскоре такая жизнь начала казаться серой и монотонной.

Конечно, я стремилась узнать как можно больше о Билли Уайлдере, но это было непросто. Порою, когда мои дочери были много моложе и мне очень хотелось задать им жару, я рассказывала девочкам о жизни в 1970-х: считаное количество телеканалов и радиостанций, и большинство вещают лишь по несколько часов в день; никакого интернета, никаких социальных сетей; ни мобильников, ни планшетов и ни малейшей возможности посмотреть фильм, если его не показывают в кинотеатре или по телевизору; ни тебе мобильников с коллекцией музыки, ни скачиваний. ни стриминга. Глазки у дочек на лоб лезли, а уважение к родителям пополам с восхищением возрастало многократно, а то: ведь мы с Джеффри сумели выжить, хотя и были лишены самых основных, по мнению девочек, прав человека. Меня же, когда я перебираю в памяти те годы, более всего поражает нехватка свободного доступа к информации. К тому времени, если не ошибаюсь, о Билли Уайлдере было издано три книги. Ни в одном книжном магазине, ни в одной библиотеке Афин этих книг не было, можете мне поверить, ибо я перерыла все магазины и библиотеки. Попадались кинематографические справочники с самыми общими сведениями, Билли в них упоминали, но без подробностей, — впрочем, мне и этого хватило, чтобы осознать наконец, что по какому-то несусветному и счастливому стечению обстоятельств я приволоклась на ужин к режиссеру не просто знаменитому, но чрезвычайно знаменитому. Легендарному на самом деле. А я даже имени его тогда не знала! Я краснела от стыда, припоминая глупости, которые наговорила, и дурацкие вопросы, которые ему задавала, думая про себя, что он похож на университетского профессора или на пластического хирурга.

Впрочем, его фильмы по греческому телевидению все равно не показывали по причине запрета на голливудскую продукцию, отмененного лишь в середине 1980-х. В то Рождество, Рождество 1976 года, мы поехали в Лондон в гости к маминой родне (проживавшей в непритязательном Бэламе, в Южном Лондоне), и я первым делом отправилась в книжный магазин Фойла на Чэринг-Кросс-роуд в поисках изданий о кино. Купила две книги, одна называлась «Киногид Халливелла», другая — «Спутник кинозрителя от Халливелла», и, вернувшись в Грецию, я месяцами, днем и ночью, листала эти справочники, заучивая не только факты, но и отзывы о фильмах. Отзывы отдавали замшелостью, если не ретроградством, для автора тех двух толстенных справочников картин, снятых после 1950 года, будто не существовало; но так ли уж он отличался в этом смысле от мистера Уайлдера, думаю я. Как бы то ни было, к лету 1977-го я помнила названия и год выпуска сотен и сотен голливудских фильмов, пусть даже и не видела ни одного из них.

А жизнь по-прежнему шла своим чередом. Текла в мареве едва выносимой скуки — до тех пор, пока в конце мая 1977-го все резко не переменилось, опять. На последней неделе мая моему отцу позвонила женщина из греческого филиала съемочной группы фильма «Федора» и сказала, что мистер Уайлдер велел ей связаться со мной. Три дня спустя я летела на Корфу.

* * *