Мистер Вечный Канун. Город Полуночи

— Мертв? — раздался голос за спиной. — Ты все сделал правильно, мой дорогой мистер Кроу!

Гарри, вздрогнув, обернулся.

На носу лодчонки сидела она. В своем алом платье и остроконечной шляпе. Прекрасная, как и всегда. Он не верил своим глазам. Тут же вспомнилось обезображенное тело, лежащее на кровати в гостевой комнате.

— Но ты…

— Гарри! — с улыбкой сказала Скарлетт Тэтч.

— Я думал…

Она покачала головой:

— Нет.

— Я видел твое тело… Ты умерла.

Скарлетт Тэтч рассмеялась.

— Неужели ты думал, мой дорогой мистер Кроу, что я позволю какой-то там смерти разлучить нас?

Гарри глянул на нее с сомнением и уточнил:

— И все же?

— Ах! Ты убиваешь всю романтику! Я всего лишь использовала астрального двойника. Скормила его твоей жене, как и мысль, что она сможет руководить ковеном.

— Но если ты здесь… Это значит…

Скарлетт кивнула.

— Я отдала ковен. Я выбрала тебя.

— Скарлетт…

Она приблизилась, и он заглянул в ее глаза — глубокие, древние и в то же время юные. Как море, которое окружало их. Как их чувство друг к другу…

Но тут вдруг, за одно лишь мгновение до того, как губ коснулись губы, Скарлетт резко отдернулась и, схватившись за сердце, застонала. Ее лицо исказилось.

Гарри встревоженно бросился к ней.

— Скар!

Она вскинула руку, останавливая его, и он замер, испуганно глядя на то, как на ее прекрасном лице начинают появляться кровоточащие и все углубляющиеся раны, словно кто-то невидимый откусывал от ее щек, носа, подбородка и губ кусок за куском.

Гарри Кэндл моргнул, и вдруг наваждение исчезло.

— Все закончилось, — тяжело дыша, сказала Скарлетт. — На этот раз.

— Что это было?

Она поморщилась.

— Мой астральный двойник мертв. Для ведьмы это просто так не проходит. Приступы становятся все чаще…

Гарри схватил Скарлетт за руку, крепко сжал ее в своих ладонях.

— Как тебе помочь?

Скарлетт покачала головой.

— Ты здесь — со мной. Это самое важное. Не думай о моей боли, мой дорогой мистер Кроу. Думай о том, что мы вместе.

Гарри снова огляделся. Он ожидал увидеть где-то вдалеке… стену Крик-Холла, или дома на холме Ковентли, или…

Кругом не было видно не то что домов, но даже берега или скал. Лодка плыла в самом сердце открытого моря. И с каждой минутой волны поднимались все выше, пронзительный ветер дул все сильнее… начинался не просто шторм. Впереди Гарри Кэндла и Скарлетт Тэтч ждала настоящая буря.

— Красота, правда? — спросила Скарлетт задорно.

— Где мы? В зазеркалье?

— Я не знаю. В зазеркалье. Или в моей картине со штормовым морем. Или еще где-то… Это не важно.

Гарри нахмурился. Он считал, что это очень важно. Что это самое важное из всего, что есть.

— Как мы отсюда выберемся? Как, Скарлетт?

— Гарри…

— Я не вижу берега. Здесь вообще существуют берега?

— Гарри…

Он поглядел на нее, и вдруг тревога исчезла, как по щелчку, словно блеск в глазах Скарлетт прогнал ее всю и вышвырнул за борт.

— Однажды мы найдем выход отсюда, — сказала она. — Вместе.

— Но как? Что с нами будет до тех пор?

На губах Скарлетт вновь появилась улыбка. Она провела указательным пальчиком по контуру его лица, а затем прошептала:

— Будет вот это, — и не прибавив ни слова, впилась в его губы поцелуем.

Лодочку качнуло, поднялась волна, и в низком черном небе ударила молния.

Начиналась буря…

Эпилог

Темно-красный поезд пробирался через ночные вересковые пустоши. Локомотив кашлял дымом и, очевидно, был сильно простужен. Он трясся всем своим металлическим телом, с натугой волоча тендер и еще тринадцать вагонов. Свет горел лишь в редких окнах, да и в тех едва теплился.

В одном из купе последнего вагона скрипело, прогуливаясь по бумаге, перо чернильной ручки. Молодой человек в зеленом костюме записывал в рабочую тетрадь мысли и воспоминания последних дней. Он склонился над столиком и боролся со сном из последних сил, стараясь ничего не упустить и не забыть. Хотя последнее вряд ли могло произойти: казалось, жуткие воспоминания вплавились в его память и останутся с ним до самой смерти.

Монотонность дороги и мерный перестук колес брали свое. Рука теряла твердость, чернильные строки начинали сливаться в витиеватые фиолетовые волны, а веки смыкались, но стоило вагону дернуться, как молодой человек тут же вздрагивал и просыпался. Он вспоминал, о чем писал, заново собирался с мыслями и в очередной раз опускал перо в чернильницу.

На его плече крепко спала хрупкая русоволосая девушка в тоненьком бордовом пальтишке. Она постоянно мерзла и прижималась во сне к молодому человеку, пытаясь согреться, но ей это не удавалось. Когда они только занимали места в вагоне, он спросил, не собирается ли та спать в дороге, но девушка заметила, что она и так слишком долго спала и теперь ни за что не уснет, вскоре после чего уморилась и все-таки заснула.