Мистер Вертиго

Как парочка призраков, молча, шли мы по городским улицам в гостиницу, где остановился мастер. Шли минут десять или пятнадцать, а когда дошли, я не придумал ничего лучше, чем подать ему на прощанье руку.

– Ну вот, – сказал я, – кажется, наши пути разошлись.

– Неужели? – сказал мастер. – Это еще почему?

– Теперь вы начнете искать нового мальчика, так что ж я буду путаться под ногами.

– С какой стати я должен . искать нового мальчика? – Вид у мастера был искренне удивленный.

– Потому что я кончился, вот с какой. С такой, что лавочка закрывается, я больше не нужен.

– Стало быть, ты решил, я могу тебя так вот бросить?

– А почему нет? Все по-честному: пользы от меня никакой, так что ж вам теперь, не жить, что ли? Вы вправе строить новые планы.

– У меня и так есть новые планы. У меня их сто... или тысяча. Полны руки, карманы и даже носки. Я набит по горло новыми планами – того гляди, начну чесаться, так что уж лучше я выложу немножко на стол, поделюсь с тобой.

– Со мной?

– С кем же еще, заморыш несчастный! Однако не разговаривать же на пороге – не дело, правда? Идем поднимемся в номер. Закажем себе ланч, сядем и поговорим серьезно.

– Все равно не понимаю, зачем я вам.

– Что же тут понимать? Да, на левитации мы погорели, но это не значит, что мы уж совсем вышли из игры.

– Хотите сказать, мы остаемся партнерами?

– Пять лет долгий срок, шпендрик. Нам с тобой пришлось через многое пройти, и я к тебе вроде как привязался. К тому же моложе я не становлюсь. Глупо было бы отправляться снова кого-то искать. Не теперь, не в моем возрасте. Я полжизни потратил на то, чтобы найти тебя, и не намерен от тебя отказываться только потому, что жизнь нам немножко накостыляла. Нам нужно, как я уже сказал, обсудить, как быть дальше. Если мои планы придутся тебе по душе, останемся партнерами. Если нет, поделим денежки и отправимся дальше каждый своим путем.

– Денежки? Бог ты мой, про них-то я начисто забыл!

– Ты думал о другом.

– Н-да, видно, так шмякнулся, что извилины выпрямились. Так сколько мы там заработали? Сколько у нас есть, босс?

– Двадцать семь тысяч долларов. И все лежат здесь, в этом самом номере, все наши и свободны от налогов.

– А я-то уже решил, что опять начинать с нуля. Но так-то лучше. В смысле, что двадцать семь кусков неплохие денежки, а?

– Конечно, неплохие. Могло быть и хуже.

– Значит, в конечном итоге корабль остается на плаву?

– Вот именно. Мы хорошо поработали, Уолт. А, учитывая наступивший кризис, можно даже сказать, отлично. Корабль не корабль, но лодочка у нас есть, теплая и сухая, и нам плыть по морям бедствий куда проще, чем многим.

– Так точно, сэр.

– То-то же, приятель. Команда, на борт! Дождемся попутного ветра, снимемся с якоря, и – раз-два, взяли – только нас тут и видели.

Я отправился бы с ним на край света. На лодке, на велосипеде, да хоть на брюхе ползком – способ передвижения не имел для меня значения. Мне было важно только одно – быть вместе с ним, там, где он, и идти туда, куда он. По пути из больницы и до гостиницы я считал, будто все потерял. Не только работу, не только жизнь, но и мастера тоже. Я думал, я больше не нужен и он вышвырнет меня за порог и ни разу обо мне не вспомнит, а теперь я знал, что все не так. Я для него не только средство добычи денег. Не только летательный аппарат с заглохшим теперь движком ц. отпавшими крыльями. На счастье или на несчастье, но мы всегда будем вместе, и для меня это было дороже, чем все аншлаги на всех стадионах вместе взятые. Не хочу сказать, будто будущее перестало казаться мне в тот момент черным, но все-таки оказалось вполовину светлей, чем могло бы. Мастер остался со мной, да не просто остался – в кармане у него были спички, чтобы освещать дорогу.

Так что тогда мы поднялись к нему в номер и съели свой ланч. Ничего не могу сказать про тысячу планов, но три-четыре идеи насчет того, как жить дальше, у него были, и каждую он успел заранее хорошенько обдумать. Этот человек был из тех, кто не сдается никогда. Пять лет тяжелейшей работы вылетели на ветер, месяцы раздумий и вычислений оказались в одну ночь выброшены псу под хвост, а он рассуждал о будущем, будто оно было у нас в кармане. Таких людей больше не делают. Мастер Иегуда был из них последний, и никогда с тех пор я таких не видел: кто бы в джунглях чувствовал себя как дома. Пусть он был не царь зверей, но он изучил их законы и знал эти законы лучше других. Можно было дать ему под дых, можно было плюнуть в морду и разбить сердце, но он тотчас же снова вскакивал и снова был готов сражаться со всем миром. Никогда не хоти умирать. Он не то что жил по этому правилу, он был из тех, кто его придумал.