Мистер

На опасной скорости они мчатся через мост. Под ним течет широкая река, напоминая Алессии о Дрине – и о море.

Море. И Максим.

«Он подарил мне море».

Увидит ли она его еще когда-нибудь?..

– Прибрежные районы Хорватии очень живописны. Я веду здесь дела, – говорит Анатолий, нарушая тишину, воцарившуюся между ними после отъезда из Загреба.

Алессии все равно, какие там у него дела. Те времена, когда ее это интересовало, прошли. К тому же как жена – порядочная албанская жена – она не должна задавать вопросов.

– В моей собственности здесь несколько домов, – с волчьей ухмылкой заявляет Анатолий.

Алессия осознает, что он пытается произвести на нее впечатление, совсем как в их первую встречу. Она отворачивается и смотрит на воду, мыслями возвращаясь в Корнуолл.

Ехать по Тиране откровенно страшно: пешеходы имеют дурную привычку идти по дороге, а по «кольцу» едут все подряд – машины, грузовики, автобусы – и каждый лезет вперед. Постоянное ожидание столкновения выматывает, подобной дороги до Кукеса мои нервы просто не выдержат. Том то и дело стучит рукой по приборной панели и кричит на пешеходов и водителей. Это бесит.

– Твою мать, Том, заткнись уже! Я пытаюсь сосредоточиться.

– Прости, Треветик.

Лишь чудом мы выезжаем из центра без повреждений. На магистрали я немного расслабляюсь, но еду медленно – здешние водители непредсказуемы. На выезде из Тираны стоит впечатляющее здание в неоклассическом стиле, похожее на свадебный торт.

– Что это такое? – спрашиваю я.

– Гостиница, она строится уже много лет, – отвечает Танас и, поймав мой взгляд в зеркале заднего вида, пожимает плечами.

Несмотря на февраль, долины зеленые, среди полей то и дело встречаются приземистые дома с красными крышами.

Танас рассказывает краткую историю Албании – и кое-что о себе. Его родители пережили падение коммунизма и выучили английский язык по Би-би-си, хотя этот канал и был запрещен при коммунистах. Становится ясно, что все англоязычное пользуется у албанцев большим уважением. Они хотят поехать в Англию. Или в Америку.

Том и я обмениваемся многозначительными взглядами.

Дрита что-то тихо говорит Танасу, и он переводит. Оказывается, в 2000 году Кукес номинировали на «Нобелевскую премию мира» – за то, что принял тысячи беженцев во время Косовской войны.

Это я уже знаю. Я помню, с какой гордостью Алессия рассказывала мне о Кукесе и Албании в корнуолльском трактире.

Ее нет со мной два дня, а кажется, будто от меня отрезали часть тела.

«Где ты сейчас, любимая?»

Мы выезжаем на ведущую к Кукесу дорогу и вскоре поднимаемся к холоднейшим из голубых небес, все выше и выше, прямо к величественным заснеженным пикам Албанских Альп и горным хребтам Шар и Кораб. Здесь есть ущелья с чистейшими бурными реками, скалистые каньоны и высоченные обрывистые кручи. Здешние земли кажутся нетронутыми, первозданными, и лишь современная магистраль выбивается из общей картины. Порой попадаются деревушки с глиняными домами. Дым из труб, заснеженные стога сена, козы и сушащееся на веревках белье – все это страна Алессии.

«Девочка моя, надеюсь, у тебя все хорошо. Я скоро заберу тебя».

Чем выше мы поднимается, тем холоднее становится. Я передаю руль Тому, чтобы спокойно послушать музыку и пофотографировать окрестности. Танас и Дрита сидят тихо, любуясь видами и слушая группу «Хасл и Дрон», верещащую по стереосистеме с моего айфона.

Выехав из огромного тоннеля, мы оказывается прямо среди горных пиков. Они покрыты снегом, деревьев здесь почти нет. Танас поясняет, что после падения коммунистического режима стало нечем топить печки, и в некоторых местах жители вырубили весь лес подчистую.

– А я решил, будто мы забрались уже так высоко, что деревья здесь попросту не растут, – признается Том.

Посреди этой скалистой глуши стоит пункт приема оплаты за проезд, и мы пристраиваемся в конец очереди из нескольких потрепанных машин.

Звонит мой телефон. Удивительно, что сигнал проходит даже в этих горах Восточной Европы.

– Оливер, что случилось?

– Прошу прощения за беспокойство, Максим. Со мной связалась полиция. Они хотят поговорить с твоей… э-э… невестой, мисс Демачи.

«Значит, теперь это известно и ему».

– Как ты знаешь, Алессия вернулась в Албанию, так что им придется подождать, пока она снова не приедет в Лондон.

– Я тоже так думаю.

– Они еще что-нибудь сказали?

– Они нашли твой ноутбук и кое-что из музыкальной аппаратуры.

– Отлично!

– Дело будет вести лондонская полиция. Похитители мисс Демачи подозреваются и в других преступлениях.

Том искоса глядит на меня.

– Их уже передали? – спрашиваю я Оливера.

– Насколько мне известно, нет, сэр.

– Держи меня в курсе. Я хочу знать, когда их передадут лондонской полиции. Или вдруг отпустят под залог.

– Да, сэр.

– Скажи там, что мисс Демачи вернулась в Албанию по семейным делам. Все остальное в порядке?

– Все тип-топ, сэр.

– Тип-топ? – фыркаю я. – Отлично.

Я завершаю разговор и вручаю Тому пять евро для оплаты проезда.

Полиция, видимо, взялась за дело всерьез, раз уж Данте и его подручный еще за решеткой. Хорошо бы этих засранцев заперли навсегда.