Мистер

– Добрый день, милорд, – прерывает их разговор крупный мужчина с рыжими волосами и ярко-красным лицом.

Он стоит за весьма внушительных размеров барной стойкой, над которой свисают с потолка декоративные кувшины и кружки-пинты. У противоположной стены в очаге горит полено, деревянные скамьи с высокими спинками расположились по обе стороны от длинного ряда столов. Свободных мест почти нет. Как отличить туристов от жителей Корнуолла, Алессия не знает.

С потолка свисают рыбацкие веревки, снасти и сети. В пабе тепло и уютно. За столиком в углу Алессия замечает парочку, слившуюся в поцелуе. Она смущенно отворачивается и потом держится как можно ближе к мистеру Максиму.

– Привет, Яго, – здороваюсь я с барменом. – Столик на двоих. Ланч.

– Меган вас усадит.

Яго показывает на дальний угол.

– Меган?

«Черт».

Бросив задумчивый взгляд на Алессию, я спрашиваю:

– Ты точно проголодалась?

– Да, – отвечает она.

– Пива? – предлагает Яго, с признательностью глядя на Алессию.

– Да, спасибо.

Я стараюсь не буравить его взглядом.

– А для дамы?

– Что ты будешь пить? – спрашиваю я.

Алессия стягивает шапку, выпуская на волю копну темных волос. Ее раскрасневшиеся на ветру щеки алеют.

– Можно мне того пива, которое было вчера? – спрашивает она.

Темноглазая девушка с распущенными шелковистыми волосами, ниспадающими до самой талии, – экзотическое явление для наших мест. Я поражен в самое сердце. Окончательно и бесповоротно. У меня даже нет сил сердиться на Яго, который пялится на Алессию, как приклеенный.

– Даме полпинты светлого эля, – заказываю я, не глядя на бармена.

– Что-то не так? – спрашивает Алессия, расстегивая теплый жакет от «Барбура», который мы позаимствовали у Марианны.

Я захлопываю открытый в восхищении рот и качаю головой. Алессия смущенно улыбается.

– Привет, Максим. Или мне теперь называть тебя милордом?

«Черт».

Передо мной стоит Меган, мрачнее тучи.

– Столик на двоих? – сладким голоском спрашивает она.

– Да, спасибо. Как поживаешь?

– Прекрасно, – ядовито улыбается она, и у меня в голове будто звучит голос отца. «Никогда не трахай местных девчонок, мальчик мой».

Я пропускаю Алессию вперед, и мы идем за Меган. Она приводит нас за столик в углу у окна, из которого видно набережную. Это лучший столик во всем пабе.

– Нравится? – спрашиваю я Алессию, избегая смотреть на Меган.

– Да, очень, – отвечает Алессия, удивленно поглядывая на мрачную официантку.

Я выдвигаю стул, она садится. Яго приносит напитки, а Меган уходит, чтобы принести меню – или крикетную биту.

– Твое здоровье, – поднимаю я бокал.

– Твое здоровье, – отвечает Алессия. Сделав глоток, она вдруг произносит: – Знаешь, мне кажется, эта девушка почему-то на тебя сердится.

– И мне так кажется. – Пожав плечами, я отбрасываю эту тему. – Так что ты говорила о религии?

Алессия недоверчиво оглядывает меня, будто все еще раздумывая о Меган и ее загадке.

– Коммунисты запретили в моей стране все религии.

– А откуда у тебя золотой крестик?

– Меню! – прерывает нас Меган и подает нам по листку бумаги в ламинате. – Скоро вернусь, чтобы принять заказ. – Она разворачивается и уходит.

– Так ты говорила…

Алессия провожает Меган задумчивым взглядом, однако от комментариев воздерживается.

– Это крестик моей бабушки. Она была католичкой. Молилась тайком.

– Значит, сейчас в Албании совсем нет религии?

– Теперь есть. Когда коммунисты проиграли и у нас объявили республику, религию снова разрешили. Но нам в Албании это не очень важно.

– Серьезно? А я думал, на Балканах все зависит от религии.

– Только не в Албании. У нас… как это… светское государство. Религия – личное дело каждого. Связь между тобой и Отцом Небесным. У нас в семье все католики. А большинство в нашем городе мусульмане. Впрочем, мы об этом особенно не задумываемся, – подробно отвечает она и вдруг с любопытством спрашивает: – А к какой церкви принадлежишь ты?

– Я? Ну, наверное, к англиканской. Вот только на самом деле я совсем не религиозен.

Вдруг вспоминаются слова викария: «Мы должны подавать пример».

Черт побери!

Наверное, стоит завтра сходить в церковь. Кит выбирался на воскресную службу раз или два в месяц, когда наезжал в поместье.

Я не такой. Мне так жить сложно.

Слишком тяжек груз.

– И все англичане такие, как ты? – спрашивает Алессия, втягивая меня в беседу.

– Это личное дело каждого. К тому же в Англии живут люди самых разных национальностей.

– Я заметила. По утрам в поезде пассажиры говорят на многих языках.

– Тебе нравится в Лондоне?

– Шумный город. И все очень дорого. Зато интересно. Я никогда раньше не бывала в большом городе.

– И даже в Тирану не ездила?

Вот и пригодилось мое дорогостоящее образование. Я помню, что столица Албании – Тирана.

– Нет. Я никогда никуда не ездила. Даже моря не видела. Пока ты не привез меня сюда.

Она тоскливо смотрит в окно, а мне прекрасно видны ее длинные ресницы, прямой тонкий нос и пухлые губы. Я ерзаю на стуле, меня охватывает знакомое напряжение.

«Успокойся».

Возвращается Меган, сердитая, насупленная, с зализанными к затылку волосами, и все проходит само собой.

«Ох ты, до сих пор злится. А ведь прошло семь лет. Если бы не то далекое лето…»