Мистерия Дао. Мир «Дао дэ цзина»

Благость (Дэ) выступает как сокрытая и благодатная мощь, через которую Дао управляет вещами и напитывает их. Именно эта Благость и воспринимается, явственно ощущается людьми. Само же Дао не только не субстанционально, но абсолютно размыто даже в сознании мудреца. Именно эта неопределённость и позволяет Дао предшествовать любой конкретике мира. «Семя» (цзин) понимается не только как исток или протоначало всех вещей, обладающее силой истинности, но и как некое вещество, осеменяющее мир Благостью. С этим связано и нехарактерное именование Дао «отцом мириад созданий», так как семя связано с мужским началом ян. В других же местах Дао — это исключительно женское порождающее начало (§ 2, 6). В отличие от Великого образа, коим является само Дао (§ 35), обычные образы можно понять и измерить, а вещи, которые являются внешними проявлениями образов, можно также классифицировать и распознать через органы чувств.

Но откуда известна автору суть Дао, которое, судя по его же рассуждениям, не познаётся через внешние символы, то есть вещи? И здесь автор тонко подчёркивает важнейшую мысль своего учения: Дао постигается лишь через абсолютное слияние, отождествление мудреца с этим Началом.

Бошу (7):

С наших дней до древности…

Перестановка слов в этой фразе не случайна — у Ван Би стоит: «С древности и до сегодняшних дней». В маваньдуйском варианте, равно как и в школе ХуанЛао, даосизм понимался как современное учение, призванное осмыслить дела древности.

Бошу (9):

Откуда я знаю, что начало вещей таково?

§ 22

Параграф показывает, что ещё до создания трактата существовали некие логии — речения древних мудрецов, по своему содержанию схожие с ранней даосской мыслью. От принципа «непротивоборства», «ускользания» и отталкивается автор «Дао дэ цзина». Податливость, извечная мягкость, лёгкое, почти незаметное со прикосновение с миром и выделяют мудреца из среды обычных людей. Эта податливость косвенно напоминает принцип действия лука, не случайно этот образ встречается и в § 77.

Следование Дао начинается в тот момент, когда исчезает конфронтация с миром и возникает содоверительность между природой и человеком. «Истинный человек» избегает мира как вязкого болота желаний и деяний и не показывает себя. Таким образом, он не заметен для противников и может не беспокоиться за свою жизнь.

В нём отсутствует мелочность желаний — агрессивность или амбициозность. Его чувства сведены в одну точку — Единое и выступают как предельная концентрация духа сверхчеловека. Поэтому даосский мудрец, избегая столкновений с миром, может понять его целостность и внутреннюю подоплёку всего сущего.

В строке (8) использован иероглиф «uiu», который здесь переведён как «принцип». В древности под «ши» понимали бирки для гадания, раскладывая которые, предсказывали судьбу. Таким образом предполагалось символическое единство простой деревянной или костяной бирки и глубины космической судьбы. Таким образом, можно сказать, что «Мудрец объемлет Единое, используя его в качестве инструмента для предсказаний судьбы Поднебесной».

Первый пассаж (1–6), очевидно, представляет собой набор фольклорных высказываний, вероятно, внесённых в качестве примеров мистической диалектики в даосскую аграфу. Сами эти фразы приписывались древним мудрецам (15). Остальная часть текста — лаоистский комментарий на эти высказывания, начинающийся со вводной фразы (7–8) и построенный по парному принципу: фраза (9) соотносится с фразой (1), фраза (10) — с фразой (2) и т. д.

Бошу А (2):

Сгибаемся — и обретаем стабильность.

Бошу Б и Фу И (2):

Сгибаемся — и обретаем правоту (чжэн).

Бошу (8):

делая его самцом Поднебесной.

§ 23

Истинный человек живёт в отсутствии вербальной активности (1), что позволяет такому человеку, не проявляя себя, продлить свою жизнь (3–4). Это называлось искусством «самосбереженияд, переросшего позже в сложную систему психопрактики. Даосы утверждали приоритет Дао над Небом и Землёй, то есть над теми началами, которые в архаической традиции считались творцами всего видимого мира и мира духов. Но оказывается: всё, что порождено Небом, даже такие стихии, как ветер и дождь, далеко не вечны. Значит, на вечность обречено лишь то, что создано «безымянным» началом — Дао, которое не проявляет себя даже в словах, что и подчёркивает первая фраза параграфа. Единственный путь человека к бессмертию своих мыслей и свершений — это следование Дао, которое «делегирует» ему свою вечность. В этот момент пропадает граница между человеком, следующим Дао, и самим Дао — они обретают полное единство.