Мистерия пирамид. Тайна Сфинкса.

Джон Гриве (1602—1652) никогда бы не согласился с тем, что отправиться на исследование Великой пирамиды в 1638—1639 годах его побудили чисто религиозные интересы. Будучи приверженцем англиканской церкви в эпоху, когда священные (или, лучше сказать - религиозные) войны между католичеством и протестантством залили кровью добрую половину Европы, Гриве не испытывал никаких угрызений совести по поводу посещения Ватикана в ходе своих исследований древних мер и весов. Даже несмотря на то что одним из главных спонсоров Гривса был тогдашний архиепископ Кентерберийский, официальная цель его поездки в Египет носила светский характер. Гриве хотел раз и навсегда ввести единые стандарты мер и весов для всех стран и народов, древних и современных.

Гриве был одним из немногих ученых во всей Европе, способных выполнить эту задачу. 36-летний профессор геометрии в Грешем-колледже в Лондоне, Гриве был знатоком всевозможной древней и средневековой литературы по астрономии на латинском, греческом, еврейском, арабском и персидском языках. Как математик, Гриве понимал последствия использования неточных и несовпадающих мер в мире, в котором он жил. Как антиквар и ценитель древностей, он надеялся, что Египет - это сакральное место, устоявшее под натиском времени и сохранившее первоначальные меры, в которых так нуждался современный мир. Стремясь найти эти исконные меры и сделать их достоянием всего человечества, Гриве, по его словам, «обратился к изучению тех монументов древности, которые, не претерпев ущерба, выдержали воздействие времени», и попытался установить стандарты метрологии «по наиболее долговечным монументам древности». Во главе списка монументов, которые «простояли без ущерба на протяжении многих столетий и, весьма вероятно, выдержат еще много веков», Гриве первой назвал Великую пирамиду, не столько в связи с ее предполагаемыми астрономическими и астрологическими коннотатами, сколько благодаря ее несокрушимой крепости, неподвластной времени. Гриве подходил к Великой пирамиде как к сокровенному святилищу, святая святых метрологии.

В этом святилище он искал прежде всего связи с английским футом, что позволило бы пролить свет на все единицы мер - как древние, так и современные. По пути в Египет Гриве исследовал римский пес, или фут, и выяснил, что он несколько короче английского. Если разделить английский фут на 2000 частей, то в римском таких частей насчитывалось бы 1944. При этом весьма важно, что римский фут составлял 24/25 от греческого фута, использовавшегося при возведении Парфенона, этого самого совершенного образца афинской архитектуры.

Чтобы промерить Великую пирамиду, Гриве захватил с собой 10-футовую рейку, поделенную на 10 000 равных делений. Длина фута здесь была основана на эталоне фута, хранящемся в Лондонской ратуше в Англии. Этой рейкой он пользовался для обмеров основания пирамиды, которое было настолько занесено песком и всевозможным мусором и щебнем, что его длина, несмотря на всю точность измерений, составила всего 693 фута. Во внутренних покоях пирамиды Гриве придавал первостепенное значение обмерам камеры Фараона, которая буквально поразила его. «Ее строительство - дело рук уникальных мастеров», - впоследствии писал он. Гриве методично и скрупулезно обмерил камеру Фараона и особенно странный предмет (саркофаг) в ней, поднялся на вершину пирамиды, чтобы измерить ее высоту, и подсчитал число рядов известняковых плит наружной облицовки.

По возвращении в Англию Гриве объединил результаты своих замеров, наблюдений и вычислений в книге «Пирамидография, или Описание пирамид в Египте» (1646). «Пирамидография» - это увлекательное сочетание научных данных с описаниями путешествий, не утратившее научного интереса даже в наши дни. В ней присутствует ключевая идея, повлиявшая на позднейшие гипотезы о Великой пирамиде: Гриве утверждает, что египтяне неким образом выделили ее из общих законов течения времени. Даже для столь неформального и свободомыслящего ученого, как Гриве, Великая пирамида представляет собой своего рода частицу вечности, зону отсутствия времени, где обычные законы порчи и тления почти не имеют власти.