Мистерия (СИ)

Выбранное Бернардой кафе «Иланский Лес» понравилось Тайре не только изысканным светлым интерьером, многочисленными витражами и идеально размещенными зеркалами, из-за обилия которых помещение смотрелось куда шире, чем являлось на самом деле, но и непередаваемо чудесным вкусом предлагаемых в ассортименте тортов и пирожных.

К концу второго часа она, облизываясь, доедала второй десерт и чувствовала себя почти что жадиной, потому что мечтала о третьем. Но куда?! В ее животе уже и так покоился мятный кресс с сиропом из маракуйи, кусочки белого шоколада, ванильная пастила и свежая клубника, а теперь к ним добавились и два разных по вкусу мусса из темного и молочного шоколада.

Третий слепленный из мусса шарик — недоеденный — все еще лежал на тарелке, и Тайра с удовольствием отщипывала от него десертной ложкой маленькие кусочки. А этот кофе с пеной — м-м-м! Ее кофе-машина такой не варит. Значит, они бывают разными… Надо спросить у Стива.

— Ну, положим, то, что Баал — совсем не простой парень и далеко не обычный человек — я уже знала, только не видела этого так ясно, как увидела ты. Но, знаешь, я очень рада, что он согласился помочь — очень благородный, честно сказать, поступок. Я не то, что бы удивлена, но в восхищении — мог бы отказать, но не отказал.

— Угу, — Тайре все еще казалось, что когда закончится «Тройное шоколадное удовольствие», она зацепится за деревянный стол и просидит тут до самого закрытия. И пусть ее обзовут обжорой, пусть обвинят в грехе чревоугодия, но разок, только разок! Вот бы хватило места в желудке попробовать все и сразу…

— Знаешь, твоя история оказалась куда сложнее и запутаннее, чем я могла предполагать. Местами она даже темная и страшная…

— Знаю.

— …но некоторые моменты в ней меня особенно сильно заинтересовали.

— Какие?

— Твои книги.

В эту секунду Тайра впервые оторвалась от созерцания шоколадного шарика и печально вздохнула.

— Да уж, — застывшая в глазах печаль, — книги. Чего теперь…

Бернарда же смотрела куда-то в окно, и на лице ее застыло деловитое, отражающее напряженный мыслительный процесс и частично загадочное выражение.

— Слушай!

— Что?

— А ты умеешь рисовать?

— Чуть-чуть. А что?

— Тогда давай вот так…

Взмах руки, вежливая просьба и еще одна запитая кофе минута привели к появлению на их столе чистого белого листа бумаги и карандаша.

— Рисуй!

— Что рисуй?

— Рисуй мне комнату Кима.

— Ты что, серьезно?

— Конечно, только рисуй в деталях. Кропотливо, тщательно, по возможности очень точно. Было в этой комнате что-то, что отличало ее от других?

— Конечно.

— Нет, я не имею в виду зеленый ковер или бежевые занавески. Что-то уникальное.

— Да, было! Там на полу лежат оставленные мной книги. Остальные стоят на полках — я расставила, а под полками, за креслом, по стене тянется вязь из специальных символов-рун. Ким считал их защитными, а я всегда силилась прочитать.

— Ты их помнишь?

Серо-голубые глаза Бернарды блестели от возбуждения.

— Помню, конечно. Но ведь это другой мир!

Гладкий полированный ноготь постучал по чистому листу.

— Рисуй!

* * *

Задуманное им удалось, но не сразу, а лишь с третьей попытки.

Во время первых двух — неудачных — перепугались они обе. Потому что в первый раз очутились в гулком незнакомом зале, потолок которого тонул во мраке, так как света от узких сводчатых окон было явно недостаточно для того, чтобы рассеять тьму, а во второй — в чужой хижине-берлоге, сплошь заставленной склянками и увешанной амулетами, по стене которой тянулась точно такая же, как и доме Кима, символическая вязь.

— Они тоже используют защитные руны! — прошептала Тайра, глядя широко распахнутыми глазами на высушенную и растянутую на стене лягушачью кожу; рядом висела связка бурой травы.

— Надо убираться отсюда. Должно быть какое-то отличие, какая-то деталь, характерная только для дома Кима. Думай, думай и быстро!

— Сейчас…

Гладкий лоб прорезала морщина, а губы Тайры так сильно сжались, что превратились в полоску.

— Да-да, за креслом, над полом, был еще один ряд…

— Скорее, пока никто не пришел…

Гулко, почти в унисон колотились два сердца. Едко пахло химическими настойками — Бернарда изо всех сил надеялась, что не ядами; по мятому листу вновь зашуршал карандаш.

— Вот.

— Давая сюда.

Напряженный взгляд, процесс впечатывания образа в память, сжавшиеся на запястье пальцы и сомкнутые веки.

— Ну, с Богом…

— С Богом! — эхом отозвалась Тайра и тоже зажмурилась.

Она не думала, что слезы вновь буду жечь ее глаза так скоро, но как без слез, когда вокруг вновь пахнет так знакомо — прогоревшей в камине золой, расставленными по углам благовониями? Тихо, пыльно, почти темно — за окном почти догорел закат.

— А почему люди одеты так странно, в какие-то тряпки? — притаившаяся за занавеской Бернарда с любопытством выглядывала на улицу.

— Это не тряпки, это тулу. Или туру. Смотря на кого надето — мужчину или женщину.

— И в этом удобно ходить?

— Ну, я ходила…

Книги лежали здесь же, на полу. Раскрытая «Тайны Вселенной», рядом «Описание тонких слоев человеческих структур», «Знахарство травами» и «Слепое видение».