Мистерия (СИ)

Какой глупый путь… Плохой путь — тоскливый и неинтересный. Но Старшие не благоволили ее смерти, не позволили муару забрать и плоть, значит, для чего-то это было нужно? И не вмешивается ли Тайра, провожая путников по пространству Коридора, в причинно-следственные связи жизней тех, кого доводит до цели? Может, было бы правильным тому закутанному в простынь мужчине, попасть не в Тируан, а случайно зайти в соседнюю дверь? Белобрысому шагнуть не в Коримф, а проснуться с осознанием провала, неудачи? А этой даме и вовсе никогда не проснуться на Терре, доставшись, как и Тайра, на созерцание теням.

Где ответы? Какие они?

— Пришли.

— Да? Как хорошо… Как быстро. Что теперь я должна делать?

— Сказать мне «спасибо». Только искренне, от души.

Незнакомка постаралась: обдала Тайру таким потоком любви, будто то была ее родная дочь, не меньше.

После ее ухода, тело еще долго пересбрасывало энергию то сверху вниз, то снизу вверх, пытаясь равномерно уложить ее между макушкой и двумя ступнями. Почти мучительный процесс, но сладкий и даже приятный. Каждый раз после такого Тайра становилась сильнее.

Но по-настоящему сильной она стала тогда, когда встретила и довела до цели путника номер четыре — воистину великого мага, попросившегося в Альгхаиллу: тощего, как скелет, высохшего человека в набедренной повязке и с воткнутой в волосы костью. Кольцо в носу, тонкий деревянный посох и нарисованный на теле череп: Тайра всю дорогу боялась, что в спину ей вот-вот ударит смертельное заклятье. Глупый страх, беспочвенный, но дорога длилась почти сутки, а маг позади не светился и прозрачным не был. Он был первым из тех, кто пришел в Криалу в физическом теле и первым на ее памяти, от кого шарахались даже тени, — человеком без души. Наверное, не просто без души — служителем Нижнего Мира.

Указанную Альгхаллу она даже не стала рассматривать; довела, сообщила «здесь» и собиралась безо всякой награды сбежать, когда морщинистый мужчина с неприятным обглодком человеческого тела в волосах произнес:

— Заслужила. Возьми.

И он повесил ей на шею амулет. Настоящий, плотный, серебристый, на длинной вытертой веревочке. Круглый знак, символ Равновесия, и сужающаяся к центру спираль — это все, что она успела разглядеть, прежде чем содрогнулась от первого за долгое время касание чужих рук. Не порадовалась ему — едва сдержала тошнотворный позыв.

— Поможет стабилизировать накопленную силу и использовать ее. Без амулета не сможешь.

Она лишь кивнула, не сумела выдавить простого «спасибо», а маг с тростью уже растворился не в окне — в черной дыре-разломе, откуда, казалось, выглядывала сама смерть.

Тайра не стала дожидаться — рванулась от страшного места прочь и бежала-бежала-бежала, запомнив лишь одно: как стучал по груди ровный металлический привязанный к черной веревочке круг.

А потом случилось «это».

Она сумела поднять камень.

Камень иллюзорного города — города-призрака. Сидела, как обычно, на вымощенной площади недалеко от излюбленной клумбы, смотрела на траву и набухающие бутоны Деры — мимо ходили люди, проезжали телеги торговцев, гомонила у фонтана детвора, пыталась выловить со дна медные монетки — на них то и дело прикрикивал городской смотритель. Она невидима для людей, люди прозрачны для нее — все, как обычно, — сосуществование бок о бок двух миров — реального и вымышленного (смотря с какой стороны смотреть), и тут… камень.

Она взялась за него, не задумываясь, пребывая не то в прострации, не то в привычной мозговой усталости, глядя на цветастую накидку проходившей мимо женщины и пытаясь предположить, какого та цвета, оранжевого или же ярко-розового? — Криала поглощала краски, заглатывала их, слизывала с холстов невидимым языком и ухмылялась, — когда неожиданно поняла, что подкидывает на ладони камушек.

Серый, угловатый, шершавый… Не просто подкидывает, и тот подлетает в воздух на несколько тилитов, — а чувствует его. И, как только поняла, только лишь сумела осознать невероятность происходящего, как камень тут же пролетел сквозь ладонь и упал на землю.

— Нет-нет-нет, — зашептала Тайра и заползала вокруг клумбы. — Давай еще раз…

Пальцы сжимались вокруг травинок, елозили по борту клумбы, проходили сквозь булыжники, но не ощущали ни листьев, ни почвы. Камешки, кусочки глины — большие и маленькие — несмотря на усилия, оставались лежать на земле: для них существование рядом женской ладони оставалось, как и прежде, под сомнением; миры не желали вновь пересекаться.

Или же у нее не хватало силы? Случилась расконцентрация?

— Как же так?

Тайра приказала себе успокоиться: уселась на булыжную мостовую, не чувствуя под собой ни тепла, ни холода, поджала под остатки оборванной тулы босые ноги, сжала пальцами левой руки амулет, закрыла глаза и сосредоточилась. Копись сила, копись — стабилизируйся, набирайся, — а правой рукой все водила сквозь мелкие, лежащие у подножия клумбы камешки.

Спокойное чуть свистящее дыхание, размеренные удары сердца, ровный ток энергии от сердца и живота к руке, к руке, еще к руке и снова к руке…