Мистерия убийства

Внутри помещения было темно и жара стояла покруче, чем снаружи. Такой жар обычно называют удушающим. Поначалу мне показалось, что мы угодили в безвоздушное пространство. Запах пыли и эвкалиптового масла смешивался с духом немытых человеческих тел, экскрементов, мочи и пота. Пока мои глаза привыкали к полутьме, я услышал звуки, наполняющие помещение, — тяжёлое дыхание, чиханье и кашель. Кто-то стонал. Когда глаза привыкли к темноте, тёмные кучи на полу материализовались в людей. Судя по размерам, это в основном были дети.

— Я слышал об этом месте, — сказал Пинки. — Это клиника. Нечто вроде госпиталя вуду.

У меня возникло желание — я его тут же устыдился — дышать как можно реже.

— Сюда, — произнёс сочный голос где-то в глубине помещения.

Я с трудом разглядел полуоткрытую дверь и за ней гирлянду цветных мигающих огней, как на рождественской ёлке. Мы с Пинки двинулись по узкому проходу между пациентами. Постелями для них служили лежавшие прямо на полу соломенные циновки.

— Сюда, сюда, — повторил голос.

Мы прошли через дверь в отдельную комнату размером примерно в половину моего гостиничного номера. Источниками света здесь служили гирлянда ёлочных огней и четыре церковных свечи. Прямо перед нами находился алтарь со множеством разнообразных предметов. Обежав эту коллекцию взглядом, я увидел детскую погремушку, чёрный гребень, несколько украшенных бисером статуэток, бутылки с какой-то жидкостью, завязанные хитроумными узлами верёвки, кресты, часть которых была обмотана бечёвкой, выкрашенный в яркие цвета человеческий череп, различные предметы одежды, цветы и пачки штрафных квитанций (тоже перевязанные бечёвкой). Там же находились глиняные цветные горшочки, иконы, изображающие Деву Марию с Младенцем, прозрачные пластиковые цилиндры, миниатюрные модели автомобилей, небольшой футбольный мяч, пластмассовые куклы, фотография Джона Ф. Кеннеди и вырезанный из дерева тип в смокинге. Изо рта типа торчала сигара.

В комнате стояли пять складных стульев, на одном из которых восседал сам доктор Даймент. Мне показалось, что его глаза и зубы светятся в полутьме. Отсутствие верхней губы обескураживало, поскольку были видны все верхние зубы. Подобный оскал встречается только у черепа.

— Добро пожаловать, — произнёс доктор Даймент сочным, с богатыми модуляциями голосом. — Входите, очень белый человек и просто белый человек, — закончил он со смешком.

— Пинки Штрайбер, — представился Пинки, — а это — Алекс Каллахан.

— Мистер Штрайбер! — сказал Даймент, когда мы обменялись рукопожатиями. — Ваша кожа настолько бела, что создаётся впечатление, будто она источает свет. Присаживайтесь и скажите, что для вас может сделать доктор Даймент.

Я передал ему бутылку рома «Аппельтон», и он склонил голову в полупоклоне.

— Благодарю. Весьма тронут вашим вниманием, — дружелюбно улыбнулся он. — Отличная вещь. Любимый напиток Гуэда.

— Это сырой ром, — пояснил Пинки, — его обожает лоа смерти по имени Гуэда.

— Тебе известны наши обычаи, — отметил Даймент, — и ты рассказываешь о них своему другу. Очень хорошо, что ты помогаешь своему другу. Но кто из вас нуждается в помощи доктора?

Я смахнул выступившие на лбу капельки влаги. А по спине пот уже стекал потоком.

— Помощь нужна мне, — вымолвил я. — Меня интересует Байрон Бодро. Я пытаюсь его найти, и мне сказали, что он был твоим другом.

— Бай-рон… — со вздохом протянул Даймент — У Байрона не бывает друзей.

— Мы слышали, ты его знал, — вмешался Пинки.

— Давайте-ка лучше выпьем! — Даймент отвинтил пробку, сделал здоровенный глоток и протянул мне бутылку.

Даже в полутьме я видел, как по его подбородку стекает слюна. Слюна, отсутствующая верхняя губа, кашель и стоны в соседней комнате… Одним словом, мне очень не хотелось прикладываться к бутылке. Но я чувствовал, что должен это сделать. Ром обжёг внутренности, но жар, как ни странно, показался мне приятным. Пинки пить отказался и вернул бутылку Дайменту.

Мои глаза полностью адаптировались к темноте, и я смог лучше рассмотреть доктора. Передо мной был очень тощий (неужели СПИД?!) человек, в некогда белой, а теперь просто грязной исподней рубашке и потрёпанных шортах. Его ноги украшала пара пластиковых вьетнамок.

— Зачем тебе Байрон? — спросил он и тут же, подняв руку ладонью вперёд, продолжил: — Нет. Пока не говори. Давай-ка вначале взглянем, что скажут карты.

Доктор извлёк колоду засаленных карт и разложил их перед собой на столе. Затем в каком-то лишь ему известном порядке удалил каждую пятую или шестую карту и вновь сдал сам себе несколько листков. Карты были настолько потрёпанными, что, когда он развернул их веером, листки сложились и упали на костяшки его пальцев. Мне показалось, что у меня начались галлюцинации, поскольку положение карт напомнило мне картину Сальвадора Дали «Течение времени». На картине, как вы, может быть, помните, изображены расплавившиеся и поникшие часы. Даймент с помощью левой руки вернул карты в вертикальное положение и, слегка прищурившись, принялся их изучать.