Мистериозо

— Перед игрой они здорово напились в ресторане. Было похоже, что они также подбодрили себя кокаином или чем-то в этом роде.

— Возможно, даже в такси по дороге в гольф-клуб, — заметил Йельм.

— Так или иначе, но началось все с двусмысленных шуток и намеков… впрочем, вполне забавных, так что даже Карл-Густаф счел возможным усмехнуться. Но мы были сильно смущены. На поле кроме нас никого не было, так что они могли спокойно продолжать в том же духе. Через некоторое время Странд-Юлен нацелил огонь своих шуток на Карла-Густафа, и мы получили несколько минут передышки. Шутки в основном касались размеров детороднорого органа Карла-Густафа. Но когда он героически ретировался, на линии огня остались только мы две. Это действительно было похоже на обстрел. Никогда в моей жизни со мной не обращались так плохо, и никогда больше я не позволю этого. Я дала себе слово.

— И что вы сделаете?

— В смысле?

— Убьете обидчиков?

Она засмеялась — громко, пронзительно и совершенно неестественно.

— Да-да, — сказала она наконец и вытерла слезы. — Не могу сказать, что я горевала, когда узнала о том, что их застрелили. Всех троих, одного за другим, и именно эту троицу. Мистика какая-то. Словно в сказке. Таинственный мститель. Но, господи боже мой, я ведь даже никогда не держала в руках оружия.

— Возможно, в вашем окружении есть люди, которые умеют обращаться с оружием.

Лена на мгновение умолкла и задумалась.

— Вряд ли, — сказала она довольно спокойно. — Может быть, кто-то в окружении Лотты. Это более вероятно. Я безумно разозлилась, и этот гнев во мне никогда не утихнет, но я не пострадала. А Лотте действительно пришлось туго. Она и до того была в плохом состоянии, а тут уж тем более.

— О’кей, так что же произошло?

— Они начали приставать к нам еще на десятой и одиннадцатой лунке, но взялись за дело всерьез, когда достигли лесной опушки. Они были не на шутку взвинчены — наверное, все-таки накачались наркотиками — и принялись лапать нас по-настоящему. Им удалось стащить с Лотты кофту, и один из них повалил ее на землю; думаю, это был Даггфельдт. Карлбергер сидел рядом и смотрел. Странд-Юлен крепко держал меня. Да, вот так все и было. Я вырвалась, схватила клюшку и шарахнула прямо по шее Дагтфельдту. Он свалился с Лотты, я подняла ее и стала утешать. Даггфельдт лежал рядом и крутился от боли, потому что из раны на затылке у него шла кровь. Двое других стояли тихо, явно прикидывая, как можно решить проблему. Они совершенно протрезвели. Начали извиняться, говорили, что сожалеют о случившемся, совали деньги. В конце концов им удалось купить наше молчание. Но задорого, черт возьми! За несколько тысяч. К тому же мы не хотели потерять работу. Но Лотту все равно вскоре уволили, потому что несколько недель спустя она попыталась покончить с собой; это была ее третья попытка. С седьмого раза ей все же удалось убить себя — это случилось пару лет назад. Не знаю, какой был повод в последний раз. И не знаю, какую роль сыграла в этом та история. Я много думала о том случае. И я рада, что они покойники. Да, рада, черт побери!

— Они продолжали играть здесь и дальше, все трое?

— Да. Видимо, здесь у них были знакомства, которые они потеряли бы, уйдя в другое место. Но втроем они никогда больше не играли.

— Когда мы с вами разговаривали в прошлый раз, убитых было двое — Даггфельдт и Странд-Юлен, и вы сказали, что они здороваются с вами и останавливаются поболтать. Так значит, это была ложь?

— Да, я солгала. После той истории никто из них ни разу не удостоил меня даже взглядом. Они были немного обеспокоены, когда меня перевели сюда, встречать гостей. Но, видимо, твердо верили, что купили мое молчание.

— А они действительно купили его? Вы рассказывали об этом кому-нибудь? Вашему любовнику, например, секретарю гольф-клуба, как его зовут? Акселю Вифстранду?

— Видстранду. Нет, только не ему. Он понял бы это… неправильно.

— Счел бы это насилием?

— Нет. Скорее решил бы, что я его обманываю. Нет, я никому об этом не рассказывала. Они купили мое молчание. Однако я не знаю, удалось ли им купить молчание Лотты.

— Был ли у нее парень, брат или отец?

— Если я правильно понимаю, ее отец, Бенгт-Эмиль, и был первопричиной всех ее бед. Она не стала бы рассказывать ему ничего такого, а он не стал бы за нее мстить. А парня у нее никогда не было, и это была другая ее беда. Но она была очень близка с братом, его зовут Густен. Густен и Лотта — не разлей вода.

— Вы думаете, что он знал?

— Мы не общались с ней с тех пор, как она всерьез заболела. Я не знаю. Но если за всем этим стоит Густен, то я ему благодарна. Я приду в тюрьму сказать ему спасибо.

— Его имя Густен? Оно настоящее?

— К сожалению, да.

Йельм задумался на минуту. Густен Бергстрём.

— Давайте выясним фамилию Карла-Густафа. Затем я навсегда оставлю вас в покое. Думаю, что оставлю.

Лена Хансон встала и выпрямилась во весь рост. Йельм отметил, какой гордой стала ее осанка. Еще недавно — возможный подозреваемый, а теперь по-настоящему свободный человек.

— Пусть этот гнев никогда не покидает вас, — вырвалось у Йельма.

Лена ответила ему ироничным взглядом.