Мистериум

Он сел, пытаясь понять, что заставило его провести ночь на полу. Он не спал на полу с колледжа. С того утра после кошмарной студенческой пьянки на полу комнаты в общежитии с мыслью о том, что стало с той рыжеватой аспиранткой, которая предложила ему прокатиться на своём «мустанге». Исчезла в тумане. Как и многое другое.

От глотка прохладного воздуха он начал дрожать. Выходящее на озеро окно было распахнуто. Это он его распахнул? Занавески беспокойно трепыхались, а небо было голубое, как китайская глазурь. Утро выдалось тихим — ни звука громче гогота канадских гусей на мелководье у пристани.

Он медленно поднялся на ноги и посмотрел на Эвелин. Она спала в неудобной позе под спутанной грудой хлопковых простыней. Одна рука откинута в сторону; у её ног вытянулся Блокпост.

Он был пьян? Возможно ли такое? Чувствовал он себя, как после пьянки — такое же ощущение плохих новостей, витающих где-то у самой границы досягаемости, дурных предзнаменований, которые вот-вот развернутся в его голове.

И он повернулся к окну и подумал: «Господи. Ну конечно — военный завод».

Он вспомнил лучи света, пронзающие небо, и как спальня словно начала вращаться вокруг него.

За окном озеро Мерсед было спокойно. Пристань мерцала в мареве отражённого света. Мачты прогулочных лодок беспорядочно колыхались. А на востоке — за сгрудившимися у дальнего края озера соснами — над старой резервацией оджибвеев поднимался столб дыма.

Какое-то время он просто смотрел, пытаясь сообразить, что это может означать. Снова вспомнился Чернобыль. Очевидно, на заводе в Ту-Риверс произошла какая-то авария. Он не мог знать,  какого рода авария. То, что он видел, не было похоже на ядерный взрыв, но могло быть чем-то настолько же катастрофическим — скажем, расплавлением топливных элементов. Он смотрел, как дым лениво вытягивается веретеном в прохладном воздухе. Ветер был свежим и дул с запада; в случае радиоактивных осадков они не выпадут на город — по крайней мере, не сегодня.

Однако то, что случилось ночью, было не просто взрывом. Что-то лишило его сознания на шесть или семь часов. И не только его. Вот, к примеру, Бикон-роуд, пустая, если не считать стайку скворцов. Освещённые солнцем лодки и пристань также были безлюдны. Ни лодочники, ни ранние рыбаки не вышли сегодня на озеро.

Он обернулся к постели, внезапно испугавшись.

— Эвелин! Эв, ты не спишь?

К его огромному облегчению она пошевелилась и вздохнула. Её глаза открылись, и она вздрогнула от солнечного света.

— Декс, — сказала она. — Ага. — Она зевнула. — Задёрни занавески.

— Пора вставать, Эвелин.

— М-м-м? — Она приподнялась на локте и, сощурившись, уставилась на будильник. — О Господи! Завтрак! — Она встала, немного неуверенно держась на ногах, и натянула на себя домашний халат. — Я знаю, что ставила будильник! Люди помирают с голоду!

Будильник у неё был старый, ещё механический. Может быть, она его и заводила, подумал Декс. Может быть, он прозвонил ровно в семь, и, возможно, звонил, пока не кончился завод.

Возможно, мы уже умираем от радиоактивного заражения, думал он. Как мы узнаем? Начнётся рвота? Но он чувствовал себя неплохо. Он чувствовал себя проспавшим всю ночь на полу, но не отравленным.

Эвелин кинулась в смежную со спальней ванную, но тут же с озадаченным видом вышла обратно.

— Там свет не включается.

Он щёлкнул выключателем. Свет в спальне тоже не загорелся.

— Предохранители вылетели, — предположила она, — или просто свет отключили… Декс, почему ты так странно выглядишь? — Она нахмурилась ещё больше. — Ты ведь был ночью у окна, да? Я теперь вспомнила. Ты впустил Блокпоста…

Он кивнул.

— И была молния. Гроза? Может, поэтому света нет? Молния могла ударить в трансформатор у мэрии. Когда это случилось в прошлый раз, мы шесть часов сидели впотьмах.

Вместо ответа он взял её за руку и подвёл к окну. Она прикрыла глаза от солнца и взглянула на другой берег озера.

— Дым над военным заводом, — сказал он. — Должно быть, там ночью что-то стряслось. Это была не молния, Эв. Думаю, что-то взорвалось.

— И поэтому света нет? — Теперь в её голосе появились боязливые нотки; она крепче сжала его руку.

— Я не знаю, — ответил он. — Может быть. Дым сдувает в сторону от нас. Я думаю, это хорошо.

— Я не слышу сирен. Если там пожар, то должны быть сирены.

— Пожарные, возможно, уже там.

— Я и ночью не слышала никаких сирен. Пожарные тут рядом, на Армори-стрит. Я всегда просыпаюсь от сирен, когда они выезжают ночью. А ты ничего не слышал?

Он признал, что нет.

— Декс, всё как-то слишком тихо. Даже немного страшно.

— Давай сообразим что-нибудь на завтрак, — сказал он. — И послушаем приёмник в кухне — он на батарейках. Может, узнаем, что творится.

Она, казалось, взвесила его предложение и нашла его слабоватым, но приемлемым.

— Да, я думаю, всем надо поесть. Хорошо. Сейчас только оденусь.

Сезон ещё не начался, так что после отъезда миссис Фридель остался один-единственный постоялец — Говард Пул; а Говард завтракать не пришёл.