Мистериум

– То, что слышала дорогуша, – почти с любовью сказала мать, всё также улыбаясь ядовитой улыбкой.

– С Эмилем, нашим храбрым, ответственным сыночком, мы уже покончили, теперь, твоя очередь, – улыбка отца не отставала в ядовитости материнской.

Отец сделал шаг в сторону. И Севиль увидела. Увидела брата. Эмиль лежал на траве. Голова была на половину перерезана очень грубым способом, одна нога валялась рядом, на животе алело вырванное сердце. И везде кровь.

– Нет! – закричала в безумии Севиль и рухнула на колени.

С глаз брызнул нескончаемый поток слёз. Ей казалось, что она сейчас задохнётся. Ей не хватало воздуха. Словно ей тоже отрубили голову и вырвали сердце.

– Эмиль! Что вы наделали?! – надрываясь, кричала она, заламывая руки.

– То, что надо было, девочка, – уже без притворства, холодно произнесла мать и взяла со стола мясной нож. – А теперь, – она опять улыбнулась. – Пора резать мясо.

Севиль в ужасе отпрянула, вскочила на ноги. Отец и мать, и остальные родственники с елейными улыбками на кривых губах и ножами в руках, стали окружать её со всех сторон. Она попятилась и столкнулась с невидимым барьером. Выхода не было. Она в ловушке. Ещё пару шагов и её разрубят на мелкие кусочки для мясного пирога.

Севиль осела и зажмурилась. Это всего лишь кошмар. Страх, не её страх, ей просто внушают его. Эмиль жив, родители их любят. Это всё ложь. Ей вспомнился Намной. Она победила его. Добро побеждает зло. А что побеждает страх? Как говорил Эмиль? Не бойся, тогда всё страшное отступит. А что сказала бы сама Севиль? Не бойся, ответила бы она, а просто улыбнись страху в лицо. И она так и сделала. Она распахнула глаза, выпрямилась на весь свой рост и улыбнулась. И внезапно начала петь. Петь стишок, который придумал Эмиль в девять лет (тогда она боялась чудищ под кроватью) и посвятил своей единственной сестре. Он всегда играл его на пианино и всегда пел его для неё.

– Ты не бойся, будь смелей,                                                             И страхи будут бояться тебя.                                                             А ты прикоснись к ним, живей.                                           Поверь в свои силы, в себя.                                                        И в пух и прах кошмары развей,                                                 Помни: твой брат любит тебя.                                                       А зло, боится добра,                                                                   И света бойся темнота.                                                       Так улыбнись ты страхам в лицо,                               Так люби меня, сестра моя.

По мере как девушка пела, улыбки на губах родителей и родственников исчезли, руки опустились, лица исказила гримаса злобы.

– Заткнись дрянь! – прошипела мать.

Формы их исказились, расплылись, кожа и волосы расползлись, открывая вид на кровавую плоть и шерсть. Севиль пристально посмотрела на каждого родителя и улыбнулась ещё шире, хотя при их ужасном виде тошнило. Эмиль был в основном более молчаливым и не слишком общительным, а Севиль наоборот – любила болтать, смеяться, и радоваться даже самым обычным мелочам. К примеру, когда находила среди кустов всего одну клубничку. Она любила улыбаться. И когда Севиль улыбалась, казалось, её глаза лучились счастьем, и своим счастьем она могла заразить любого, если хотела этого.

– Вы – не мои родители. А он – не мой брат, – чётко и с улыбкой отчеканила она. – Вы – всего лишь кошмары. И не мои.

Она сделала шаг вперёд, от чего родители (если честно от них мало что осталось от родителей) сделали шаг назад.

– Никто, – прошипело существо, некогда являющейся матерью. – Никто не справиться с нами…

– Возможно, – согласилась Севиль. – Но я не Никто. Я – Всё. И я вас не боюсь.

Девушка всё подходила, а таймары всё отдалялись, и словно съёживались, превращаясь в какие-то морщинистые комочки, а через секунду с визгом и хлопком исчезли.

Севиль опять оказалась в кромешной темноте. Хоть выколи глаза, но ничего не было видно. Зато теперь у неё было такое ощущение, словно эта темнота боялась её…

– Дион! – позвала она принца, надеясь, что тот отзовётся. – Принц!

Девушка бросилась в неизвестном направлении, неизвестно куда, всё зовя принца багрейшего. В сердце закралось не хорошее предчувствие. Принц не справиться со своим кошмаром. Он не умеет улыбаться. Он не человек.

Вот она заметила вдалеке красноватый огонёк. По мере приближения огонёк рос, принимая очертания светящихся волос. Дион упирался о невидимую преграду, пытаясь убежать неизвестно от чего, выбраться из западни. Севиль не видела, от чего пытался спастись принц. Она подбежала к стене, где упирался спиной Дион, и упала на колени, уперев руки в стену.

– Дион! Это не правда! Ты слышишь?! – кричала она во всё горло и стучала кулаками по невидимой преграде.