Мистериум. Полночь дизельпанка

– Сейчас удостоверимся, – сообщил визитер, раскрывая чемодан и доставая оттуда конструкцию причудливого вида, состоящую из отполированных зеркал, зубчатых передач и рычагов. За последние годы Великая Раса значительно усовершенствовала свои устройства: раньше они были значительно массивнее и тяжелее – до двух кубических футов в объеме.

После переключения некоторых рычагов и изучения показаний некоторых шкал посланец сообщил:

– Все верно, наличествует активный паразит. Картина несколько нетипична…

– В чем это выражается?

– Вас не должно это интересовать, – столь же бесстрастно, как и всегда, отозвался собеседник. – Вы предоставили нам материал для исследований, мы передадим вам соответствующее вознаграждение. Сейчас я извлеку ментального паразита, заплачу вам, и на этом сделка завершится.

– Что станет с пациентом? – все же спросил Сандерсон. Коллеги прозрачно намекали ему, чем заканчиваются подобные операции, но он решил удостовериться.

– Скорее всего, если подселение было достаточно грубым, необратимо повредится рассудком. Вы вполне можете сообщить, что у него обострение, и поместить на лечение в эту клинику. Судя по всему, вечное.

Доктор кивнул. Через полминуты йитианец закончил перенос, передал доктору обещанное вознаграждение – несколько тысяч долларов – и покинул кабинет, а вслед за ним и здание клиники. Артур Сандерсон пересчитал деньги и спокойно улыбнулся.

В наш циничный век, когда сами боги спустились на землю, никто не посмотрел бы косо даже на договор с дьяволом. Что уж говорить о простой сделке с инопланетянами?

VI

Палата девятнадцать опустела. Герберта Эггла выписали – консилиум врачей и оккультистов сумел вернуть его в общее временное русло, основываясь на полученном от него описании проведенного обряда.

В палате двадцать Джулия Доггет по-прежнему не поддавалась лечению. Лингвисты, специализировавшиеся по языкам Междуречья, не слишком огорчались подобному обороту дел, регулярно посещая больную.

В палате двадцать один, еще недавно пустовавшей, сейчас находится Артур Сандерсон.

«Довели пациенты до ручки, – шепчутся между собой коллеги, – может, смерть того студента, Ирвина, его так подкосила?.. Совсем ничего не соображает». Они не совсем правы. Бывший доктор и впрямь перманентно кажется обезумевшим от ужаса, но он очень четко помнит и сознает, кто он такой, где находится и как здесь оказался. Помнит детали успешно заключенной сделки. Помнит, как санитары отвели проснувшегося Эдварда Ирвина в палату. Помнит, как прошел остаток рабочего дня. Помнит, как вернулся домой и как уже там его настиг телефонный звонок, уведомивший, что новый пациент неожиданно тихо скончался у себя в палате. Кровоизлияние в мозг. Помнил, как ощутил в связи с этим смутное беспокойство. Помнил, как оно усиливалось в течение всего вечера. И как страх достиг апогея, когда от окна внезапно послышалось…

– Здравствуй, я снова здесь.

О нет, опять началось…

Сандерсон медленно поворачивается, прекрасно зная, что сейчас увидит то же, что и вчера вечером, – зрелище, заставившее его дико закричать на весь квартал. Пациент был совершенно прав – создание действительно было похоже на скрюченную помесь человека и обезьяны. Чего оно не могло передать – это того впечатления, которое оно вызывает. Вид язв и фурункулов, впечатление от сочащегося гноя и от червей, кое-где копошащихся в бледной белесой плоти, и тошнотворный запах гниющего заживо тела. Мерзкую ухмылочку крепких желтоватых зубов и сардонический блеск черных глаз. Всего этого не могут передать никакие слова – это можно только увидеть и потом до конца дней своих хранить в памяти…

Сейчас создание сидело в углу, медленно проявляясь, становясь все ярче и четче – так что Артур мог разглядеть все новые и новые гнусные детали. Потом хихикнуло, поднялось на ноги и пружинистой походкой двинулось к нему.

– Хочешь, я расскажу тебе сказку? – спросил гость. – Однажды у одного человека в доме завелась кошка. Кошка была жирная и ленивая, мышей она не ловила, зато объедала хозяина и к тому же была блохастой. В конце концов тот решил, что кошка эта – самый что ни на есть нахлебник, – он тоненько хихикнул, – пристукнул ее и вышвырнул на улицу. А блохи, которым стало нечего есть, остались в доме. А потом, как хозяин того дома помер, перебрались в соседний дом…