Мистеры миллиарды

Каков же он в действительности, этот Тэкс Торнтон, оседлавший не только своего рыжего конька, но и саму фортуну? Этого не знает никто, кроме него самого. Все имеют дело с оболочкой, тщательно продуманным, выверенным и приспосабливаемым к обстоятельствам внешним обликом. О его внутреннем мире, взглядах, об истинном Торнтоне можно лишь догадываться, основываясь на его делах. Но и то сказать, дела — это не так уж мало. Они дают возможность судить о человеке значительно больше, нежели его слова. Недаром американская пословица гласит: «Дела твои говорят так громко, что я не могу расслышать того, что ты говоришь».

Торнтоновские дела говорят в достаточной степени громко.

Когда изучаешь деловые операции Чарльза Торнтона, то ожидаешь встретить этакого техасского ковбоя, стремящегося на полном скаку схватить и стреножить фортуну, подобно тому как во времена скачек родео ковбои заарканивают и связывают несущегося вперед быка.

Тем более совершенно неожидан этот говорящий ровным голосом, никогда не повышающий его, несколько даже медлительный внешне и порой кажущийся вялым человек. Через несколько минут разговора, правда, впечатление медлительности и вялости исчезает, и видно, что присущие дельцу азарт и темперамент просто-напросто взнузданы твердой рукой опытного наездника. Стремление не выделяться внешне, очевидно, не более нежели прием.

Дом, в котором обитает он с женой и двумя сыновьями — двадцатилетним Чарльзом Торнтоном-младшим и восемнадцатилетним Уильямом, — расположен в самом фешенебельном пригороде Лос-Анджелеса. Шикарная вилла, отделанная под испанский замок, всем своим видом являет благополучие своих обитателей. Само название пригорода — Холмби-Хилз — является в мире здешних состоятельных людей доказательством респектабельности. Соседние дома принадлежат семье Уолта Диснея и Бинга Крозби — короля американских шансонов. Свою виллу Торнтон перекупил у Фрэнка Синатры, соблазнив этого популярнейшего певца отступными, вложив в переоборудование и перестройку дома, сооружение плавательного бассейна, декоративную роскошную и диковинную зелень значительные средства.

И все-таки физиономистика и изучение хотя бы и под лупой привычек и манер Чарльза Торнтона, что бы там ни говорил мой знакомый биржевой маклер, для объяснения его успехов и степени надежности его бизнеса, дает неизмеримо меньше, чем изучение хотя бы одной его деловой операции, ее замысла, ее стиля...

Захватив важные позиции в области электроники, оказавшись там одним из первых и потому успев снять наиболее жирные пенки, Торнтон вкусил все преимущества оказавшегося впереди. Ныне на возделываемом поле он уже далеко не единственный пахарь. Привлеченные огромными прибылями, сюда ринулись многие любители кусков пожирней. Среди них такие могущественные и опасные конкуренты, как морганы, дюпоны, да и Говард Хьюз, на спине которого Техасец взобрался на вершину, также стремятся наверстать упущенное.

Хьюз ведет ожесточенную, не на жизнь, а на смерть, да еще окрашиваемую личной ненавистью борьбу с изменившим ему Торнтоном, перехватывая у него многие выгодные правительственные заказы. И если у президента «Литтон индастриз» есть такое неоценимое преимущество, как обширные связи в Вашингтоне, то и Хьюз не лыком шит. За его спиной одно из крупнейших современных состояний Америки — что-то около миллиарда долларов, которые ставят его в один ряд с такими акулами бизнеса, как Гетти и Хант. А по американским условиям это аргумент увесистый.

Усиление конкуренции, обострение грызни вокруг прибыльных заказов правительства усложнили торнтоновский бизнес. Люди, ему близкие, в последнее время с беспокойством отмечают некоторое снижение прибылей компании, тучи, сгустившиеся на ее горизонте. Ход, предпринятый в сложившейся обстановке сверхтекучим электронным королем, настолько характерен для его методов, да и вообще для почерка предпринимателей новой формации, что о нем следует упомянуть особо.

В самом деле, что предпринял бы в условиях ухудшившейся конъюнктуры, беспокоящих перспектив предприниматель старого толка? По всем законам уолл-стритского благоразумия он должен был бы несколько поумерить пыл, уменьшив активность, осуществить страховочные меры, вложив часть капитала в какие-нибудь пускай и не слишком доходные, но зато надежные ценные бумаги — облигации правительственных займов или что-либо в этом роде.

А что предпринимает Торнтон? Нечто прямо противоположное. Его шаг заставляет удивленно поднимать брови маститых банкиров, вызывает целую радугу эмоций — от священного ужаса до нескрываемого восхищения у предпринимателей всей страны. Собрав значительные суммы, мобилизовав многомиллионные резервы своей компании, позаимствовав крупные средства у тех банков, которые согласились поддержать ринувшегося очертя голову в новое предприятие Тэкса, он ухватился за освоение морских глубин.